Я бросил быстрый взгляд по сторонам и вскочил с того, что только что было пожухлой травой плоской равнины. Нет, не на равнине я стоял, а на затянутой серым мхом поляне, со всех сторон окруженной насупившейся чащобой. (Мелькнул и сразу же пропал какой-то обрывок воспоминаний – я когда-то уже был здесь, в эти недели или месяцы?) На дальнем краю поляны, под низким пологом ветвей кто-то сидел, привалившись спиной к замшелому стволу.
Как вести себя? Сделать вид, что ничего не заметил? Ждать, когда тебя окликнут или подойдут? Подойти самому?
Я выбрал последнее. Провел рукой по груди, убедился, что эманатор никуда не исчез из внутреннего кармана куртки, и, медленно ступая по податливому мху, направился к тому, кто неподвижно сидел под ветвистым лесным великаном на краю поляны.
Я приближался к нему, но он не менял позу. И только когда я остановился в трех шагах от него, он открыл глаза, сдвинул набок мохнатую шапку и подтянул колени к животу. Вид у него был нелюдимый – этакий лесной отшельник из сказок. Длинные спутанные волосы с проседью. Длинная спутанная борода. Впалые щеки, крючковатый нос, равнодушные, глядящие сквозь меня серые глаза. На нем была перехваченная поясом изодранная куртка цвета пепла от костра и такого же цвета штаны с дырами на коленях. Был он бос, и под ногтями у него на ногах чернела грязь. На его поясе висел небольшой серый мешочек, перевязанный узкой серой лентой.
Я не знал, какую линию поведения избрать: то ли самому начать задавать вопросы, то ли предоставить это ему. Хотя никакого желания проявлять инициативу он не выказывал. Стоять молча и разглядывать его было мне как-то неловко, а просто повернуться и уйти я не считал целесообразным – возможно, он что-то прояснит для меня? Поэтому я решил вызвать его на разговор.
– Добрый день, – преодолев какой-то внутренний барьер, сказал я. – Где это мы находимся? – Ничего другого просто не пришло мне в голову.
Я был не совсем уверен, что Отшельник ответит, но он, все так же рассеянно глядя сквозь меня, разжал потрескавшиеся губы и медленно произнес совершенно безжизненным голосом, переводя дыхание после каждой фразы:
– В лачуге было сыро и темно… в углу кривилась старая кровать… И черных птиц таинственная рать… поднявшись с пола, ринулась в окно…
Он замолчал, лицо его словно окаменело. Теперь Отшельника можно было принять скорее за какой-то предмет, позаимствовавший форму человеческого тела, чем за человека. Хотя почему я решил, что передо мной человек?..
Насколько я понял, Отшельник изрек какие-то стихи. Причем абсолютно не связанные с моим вопросом, если только не был в них скрыт особенный, недоступный мне смысл. Дело казалось безнадежным, но я все- таки еще не отказался от намерения хоть что-то узнать.
– Где мы находимся? – повторил я. – Я попал сюда из пещеры, с планеты Серебристый Лебедь. Это Серебристый Лебедь? Вы здесь живете?
После довольно длинной паузы статуя Отшельника вновь зашевелила губами:
– Когда в ночи утонет тусклый вечер… и за окном заноет горький ветер… вдруг тяжкий груз опустится на плечи… убийц-воспоминаний…
Мне показалось, что в этих сказанных безжизненным голосом словах Отшельника мелькнул все-таки проблеск смысла… вернее, даже не проблеск, а тень, полунамек на тень. А может быть, я тоже начинал впадать в безумие здесь, в этом нереальном мире… или в мире иной реальности?
– Что вы здесь делаете? – еще раз спросил я, теперь уже без всякой надежды. – Кто вы?
И вновь Отшельник ответил, не меняя позу, и даже перестав шевелить губами, словно и это стало ему не под силу:
– И вот томлюсь в темнице ночи… а мысль – змея… Что гадкий карлик мне пророчил?.. Вдруг это я?.. Безумен, зол, обижен всеми… боль затая… бредет в ночи, бредет сквозь время… Он – это я…
Что-то такое, кажется, прорывалось, но я уловил ключевое слово: «безумен». Отшельник был безумен… для меня… По отношению ко мне. Мы с ним находились в разных измерениях.
И тут же еще раз закралась другая мысль: нет никакой другой реальности, нет никакого Отшельника, вообще ничего нет. И провалился я не куда-нибудь, а в глубины собственного подсознания, которые мне абсолютно неизвестны… И все это потому, что я приблизился к опасному фронтиру Серебристого Лебедя – и фронтир повредил мой мозг, мою психику. Возможно, все мы – и я, и Стан, и Патрис Бохарт, и Рональд, и Деннис – лежим сейчас в пещере проклятого острова Ковача, растворившись в собственном безумии.
Ну не безумием ли можно считать этот текучий, меняющийся мир, который претерпевает странные метаморфозы, стоит только обернуться, этот мир, где предметы ускользают от тебя, переливаясь в другие формы? Оглянись, Лео Грег, и ты получишь еще одно подтверждение!
Я отвел взгляд от постепенно зарастающего серым мхом Отшельника – это был уже почти бугор, а не статуя – и медленно повернул голову.
За моей спиной не было лесной поляны. И равнины тоже не было. Я успел разглядеть какие-то светящиеся шары – и грозный рев заставил меня вновь повернуться лицом к бугру-Отшельнику.
Бугор пропал. Пропали деревья. С каменистой кручи, вздымая пыль и быстро перебирая то ли шестью, то ли восемью лапами, спускалось чудище – помесь древних земных ящеров, сказочных драконов и длиннохвостых годзилл с Орлиного Глаза (впрочем, вполне безобидных). Чудище ревело, раскрыв пасть, утыканную частоколом острых зубов, чудище с остервенением било себя по шипастым бокам черными крыльями, чудище разбрасывало камни мощными когтистыми лапами. Его длинные кривые клыки были угрожающе направлены в мою сторону. Возможно, именно так выглядел библейский левиафан, но у меня не было времени долго размышлять по этому поводу, потому что левиафан быстро приближался.
Я все-таки не был твердо уверен в нереальности этого мира, так что рисковать не стоило. Тем более, что убежать от ревущей махины я бы не смог – левиафан передвигался гораздо быстрее, чем сумел бы я, – а о том, чтобы попробовать сразиться с ним врукопашную, речь вообще не шла. Поэтому я, чуть не порвав куртку, выхватил эманатор и направил его в раздираемую ревом пасть чудища. Прикоснулся пальцем к сенсору – выскочил короткий ствол оружия; прикоснулся к другому, настраивая эманатор на полную мощность – и тут же, третьим прикосновением, произвел целую серию выстрелов. Невидимые лучи ударили по несущейся на меня многотонной громадине, победно замигал красный индикатор, показывая, что все мои
