нелегко. Грон не хотел пускать в дело меч — не стоило оставлять за собой следов. Он шел, отводя руками гибкие тонкие ветви, слушал дыхание девушки и чувствовал, как тупо ноет в груди, словно засела там, в глубине, какая-то заноза.
Полумрак постепенно растворялся, вокруг становилось светлее, впереди, между сплетенными стволами и ветвями, забрезжил простор. Они вышли к окраине леса и остановились у кромки деревьев, осматривая распахнувшееся перед ними пространство. Зелено-желтая неподвижная стена леса плавным полукругом уходила в обе стороны от них, закрывая горизонт. Вдоль деревьев тянулась широкая полоса бурой ссохшейся земли, исчерченной глубокими бороздами, перемежавшимися цепочками земляных комьев. Создавалось впечатление, что какой-то великан некогда поднимал здесь целину, вспарывая почву с помощью впряженного в гигантский плуг дракона. Позади заброшенной пашни беспомощно взывали к серому небу обугленные скелеты деревьев, а еще дальше темной громадой вырастал из земли замок, подпирая небо плоскими вершинами высоких башен.
— С какой стороны вы подъезжали к воротам?
Рения подумала и показала рукой.
— Оттуда. Замок был справа от дороги.
— Очень хорошо. Значит, отряд Крута оседлал лошадей и бросился в погоню за нами, думая, что мы отыскали Тинтана и поскакали дальше.
— Почему ты решил, что они уехали? — удивилась Рения. — Может быть, они все же выломали дверь и идут сейчас тем подземным ходом?
— Нет. — Грон покачал головой. — Видишь пыль над дорогой? В той стороне, до самого леса.
— Кажется, вижу, — всмотревшись, неуверенно ответила девушка. — Ты думаешь?..
— Да. Клянусь духами рассвета, они сейчас летят вперед, не жалея коней, и вернутся не скоро. Где ты видела моего Тинтана?
Рения, сдвинув брови, вновь осмотрелась.
— Мы уже выезжали на пустошь, он был там, шагах в тридцати-сорока. Громко заржал, помчался к лесу и там продолжал ржать.
— Понятно. — Грон улыбнулся. — Дружище Тинтан хотел отвлечь метателей от замка. От меня. Дружище Тинтан!..
Девушка с восхищением посмотрела на вольного бойца.
— У тебя чудесный конь! Неужели бывают такие кони?
— Другого такого нет, — коротко ответил Грон и, внимательно разглядывая пашню, медленно направился вдоль кромки леса в сторону дороги.
Девушка пошла за ним, подбирая руками подол длинного платья, стараясь ступать мягкими серыми сапожками по следам Грона и то и дело бросая взгляд на его широкую спину.
— Когда должен вернуться второй отряд? — спросил вольный боец. — Я знаю, метатели разделились у черной скалы.
Он не стал уточнять, откуда ему это известно. О разговорах с Колдуном и о самом Колдуне он говорить не хотел. Так же как о серебристом летающем яйце и Одноглазой Старухе.
— Я не слышала, какой приказ Крут давал Сигсу. Знаю только по разговорам, что нашедшие замок должны дождаться остальных. Крут при всех никогда ничего не обсуждал с Леком и Сигсом.
— Так это Крут командует метателями? А какого же командира я снял из арбалета у моста?
— Хрипун не был командиром. Крут приказал ему вывести отряд к мосту, а сам ехал сзади.
— Вот ка-ак? — протянул Грон, не отрывая взгляда от бурых комьев. Этот Крут, судя по всему… Видишь? Видишь его следы?
— Где? — встревоженно вскрикнула Рения.
— Он недавно прохаживался здесь; следы совсем свежие, еще не подсохли. А ушел вон туда.
Грон ускорил шаги, а Рения успокоенно вздохнула, когда увидела на пашне отпечатки конских копыт и поняла, что вольный боец говорит о коне, а не о Круте. Следы сворачивали в лес. Примятые трава и кустарник отмечали путь Тинтана. Грон остановился, приставил к губам слегка разведенные полусогнутые ладони и тихо засвистел. Подождал, прислушиваясь, и засвистел опять.
— Ты свистишь, как птица суиссия в нашем лесу, — улыбнулась Рения.
Грон поправил перекинутый через плечо плащ и улыбнулся в ответ.
— Слышишь? Из дремучих лесов возвращается верный тинтан, мой помощник, мой друг, мой спаситель!
— Слышу! — отозвалась Рения, невольно заражаясь радостью Грона.
Не услышать было просто невозможно. Треск ветвей, приближаясь, катился по лесу, словно десятка два от души хлебнувших зеленой настойки искалорских кузнецов вновь спешили в веселое заведение на Неугомонной площади. Грон бросился вперед и припал к шее Тинтана. Он выбирал из длинной рыжей гривы лесной сор, похлопывал коня по бокам, что-то приговаривал, а Тинтан тихо ржал и поматывал головой, всем своим видом выражая радость от встречи с нашедшимся наконец хозяином. С боков его свисали колчан и дорожная сумка, из которой выглядывал арбалет. Рения умилялась, глядя на эту сцену, но в глубине ее глаз леденела печаль.
— Вот, Тинтан, смотри, — сказал Грон, подводя коня к девушке. — Это Рения. Ты ее уже видел, только она тогда была в коричневом плаще и с другой компанией. Теперь она со мной, и придется тебе повозить нас обоих. Или ты уже отвык от седоков?
Рыжий конь подошел к девушке и замер, приподняв переднее копыто. Потянулся к ней взлохмаченной головой, глядя умными рыжими глазами, и Рения, улыбаясь, погладила его.
— А теперь, дружище, вези нас к дороге, — распорядился вольный боец. — Устроимся там поблизости, так, чтобы можно было заметить второй отряд, и чтобы нас не заметили. И подумаем, что делать дальше. Заодно и подкрепимся, только без костров.
Грон не стал пока говорить Рении, что все уже обдумал. Он хотел, чтобы она поделилась пережитым и рассказала обо всех своих печалях.
История Рении еще раз подтверждала, что озерные метатели способны на любую низость и жестокость. Девушка рассказывала, едва сдерживая слезы, сидя на расстеленном на траве плаще Грона. Вольный боец слушал ее и, нахмурившись, мерил шагами окруженный кустами и деревьями пятачок, утоптанный и расчищенный с помощью Тинтана. Коня он направил поближе к дороге, ведущей к замку, чтобы не пропустить появления отряда Сигса и знать о передвижении озерных метателей.
Рения жила в большом селении лесорубов, расположенном на окраине Тихого леса неподалеку от Трумара — города знаменитых резчиков по дереву. Грон бывал в тех краях, не раз проезжал по выложенной шестигранными плашками широкой улице, любуясь искусно сработанными при помощи пилы и топоры нарядными домами лесорубов, окруженными фруктовыми деревьями.
Рения была совсем маленькой, когда ее отец однажды ушел с обозом в Трумар продавать заготовленные бревна, да так и не вернулся. Видели его после захода солнца на набережной возле винных рядов, веселого уже чрезмерно, в компании таких же веселых горных скитальцев, то и дело роняющих свои посохи. А наутро скитальцы покинули город, и сколько потом не расспрашивала очевидцев мать Рении, приехавшая через три дня в Трумар искать мужа, — никто ничего ей не мог сказать. Берег реки был высок и обрывист, река быстра и глубока — и случалось, выбрасывало на отмель за городом вздувшиеся тела любителей пройти винные ряды от начала до конца и от конца до начала. Но отец Рении так и не объявился, ни живой, ни мертвый, а те горные скитальцы больше не появлялись в Трумаре.
Потом, когда девочка немного подросла, пришла Черная Беда, забравшая мать, и Рения осталась одна со старшим братом Лортаном. Брату пришлось раньше времени взять отцовский топор, а Рения вела домашнее хозяйство, да еще успевала изучать основы наук, которые не успел до конца постичь Лортан, в общине хранителей истины, да еще успевала учиться верховой езде, чтобы к рассвету примчаться на городской базар и до жары вернуться, приготовить и отнести обед брату, в Тихий лес. Молодых сил хватало, а на воспоминания о прошлом и былых печалях просто не оставалось времени.
Но несчастья не желали быть погребенными в прошлом. Они вернулись вместе с озерными метателями. Метатели иногда проезжали через селение, рассказывала Рения, никогда в одиночку, только группами, и даже останавливались на ночлег — но не делали ничего плохого. Немногословные крепкие
