– Товарищ полковник, через систему спутниковой связи поступил приказ на боевой запуск по намеченной цели! Полковник Булатов готовил пуск, но Кудасов перерубил кабель…
– Да вы что, вашу мать, с ума посходили?! Никакого приказа никто не отдавал! Вы что, правда хотели по Америке шарахнуть?!
Ефимов смешался.
– Полковник Белов принял командование на себя и готовил пуск… Согласно приказу…
– Идиоты!! Спасибо этому Кудасову! Он единственный нормальный человек среди вас! За что же его под арест?
Начальник комплекса чуть отодвинулся в сторону, открывая вид на особиста.
– Арест произвел майор Сомов, товарищ полковник!
Но майор Сомов отчаянно замотал головой.
– Ошибка вышла, товарищ полковник! Не настоящий арест, просто в каюту, до разбора… Разрешите исправить?
– Дурдом какой-то! – Булатов потер виски.
– Исправляй, дубина! – рявкнул Кравинский из-за спины командира дивизиона. Развернувшись, Сомов побежал к поезду.
Во время осмотра БЖРК полковник Булатов, отлучившись от своих спутников, зашел в каюту военврача.
– Все в порядке, Наташенька? – спросил он у жены. Она выглядела бледной и измученной, глаза красные, руки заметно дрожали.
– Нет… Это было ужасно, столько раненых… Хорошо, что так обошлось…
– Это твой последний рейс! – жестко сказал командир дивизиона. – И даже не спорь со мной!
Наталья Игоревна кивнула.
– Я не буду спорить. Забери меня прямо сейчас!
На каменном лице полковника отчетливо отразилась борьба мотивов. Он стиснул челюсти.
– Извини, Наташа, это не получится. Нельзя оставлять комплекс без врача до конца рейса.
Вздохнув, майор Булатова вытерла глаза тыльной стороной ладони.
– Виновата, товарищ полковник. Я возьму себя в руки.
На лице супруга вздулись желваки.
– Потерпи, осталось немного…
В вагоне группы запуска командир дивизиона заглянул в каюту начальника смены. Труп был накрыт пропитавшейся кровью простыней, из-под нее торчали только ноги полковника Белова. Задравшиеся штанины открывали зеленые форменные носки и волосатые икры.
– И что же это пришло тебе в голову? – негромко спросил Булатов. Но Белов, естественно, не ответил.
Когда полковник добрался до боевого вагона, кабель уже заменили. Он долго рассматривал перерубленный кусок. В это время его нашли прилетевшие следующим вертолетом «близнецы».
– Где этот гад Кудасов?! – спросил Малков, он чуть не скрежетал зубами от ненависти. – Шпион, радиомаяк подбросил на дублера, сволочь! Немедленно под арест!
Булатов уставился на него тяжелым, давящим взглядом.
– Этот кабель видишь?
Влад несколько растерялся.
– Ну, вижу… Разрубленный…
– Если бы не Кудасов, мы бы сейчас глотали радиоактивную пыль, и с нами половина земного шара! – с нажимом произнес полковник. – Кудасов герой! Поэтому ты закрой свою гнилую тему!
– Ну что, будешь говорить, сука?
Громадный блондин со свирепым выражением лица и большим шрамом на шее наклонился над Исрапилом Галинбаевым, пробившись сквозь окутывающий сознание туман.
Галинбаев чувствовал себя ужасно. Его взяли через час после разгромного боя. С раненой ногой он не мог далеко уйти. Отполз на сто метров от перрона, спрятался в кустах, но они оказались ненадежным укрытием. И все из-за этого негодяя Османова! Как сильно он засадил ему нож! Нога будто одеревенела, а если пошевелить – отзывалась острой болью. А раздробленная правая рука еще долго не сможет взять оружие! Его привезли в Ахтырск, где держали в одиночной камере и каждый день допрашивали. Вначале милиционеры, потом местные фээсбэшники и вот теперь этот громила, который сразу рьяно взялся за дело.
– Кто у вас был старшим?! Кто дал команду?! За чем вы охотились?
Интересно, Лечи уцелел? А Али Арханов? Или этот, как его, Салим?
Исрапил поморщился от нового приступа боли. Он наверняка знал, что Магомед Тепкоев спасся. Отравился газом, сломал ногу, но остался в живых и сумел скрыться. А остальные? От этого многое зависело, в том числе и его поведение на допросе.
– Ты будешь говорить, скотина?! Или по-хорошему не понимаешь?! – грозно орал блондин, так что покраснел его ужасный шрам.
Да, это плохо, когда ты ранен и попал в руки врага, когда тебя допрашивают и угрожают. Гораздо лучше, когда ты допрашиваешь и угрожаешь! Когда он, Исрапил, избивал Османова и хотел отрезать ему голову, это было правильно и справедливо. А когда этот козий помет ранил его ножом в ногу, сломал руку и избил, – это неправильно и несправедливо…
– Может, с тобой по-плохому поговорить?!
Да чем он пугает, этот кифар?! Ну, даст по морде, ну отвезут в суд, ну посадят на десять лет… Этим разве пугают? Вот Лечи может с него заживо шкуру содрать и заставить жрать свои внутренности! И он, Исрапил, если случится справедливость и этот блондин попадется к нему в руки, он порежет его на мелкие куски!
– Замолчи, неверная собака! – собравшись с силами, твердо ответил Галинбаев. – Плевал я на твои угрозы. Даже если ты меня убьешь, я как воин попаду в рай. Только ты меня не убьешь!
– Почему это? – если раньше блондин спрашивал его казенно, без души, для дела, то сейчас явно заинтересовался.
– Потому что приказа у тебя нет. Потому, что я раненый. Потому что нельзя меня убивать.
– Слыхал, Толик? – обратился к кому-то блондин. Галинбаев повернул голову и подумал, что у него двоится в глазах. Там стоял такой же здоровенный блондин, только без шрама. – Грамотный душман попался!
И снова спросил Исрапила.
– А ты раненых убивал?
– Конечно.
– Значит, тебе можно?
– Мне можно.
– Вон оно как! – задумчиво протянул Влад Малков. – Значит, надо учить тебя справедливости! Говоришь, в рай хочешь? Ну, поехали!
«Близнецы» вытащили бандита во внутренний двор, посадили в защитного цвета «РАФ» и куда-то повезли. Через сорок минут микроавтобус остановился в поле, у каких-то длинных приземистых строений. Его вытащили наружу, в нос ударила густая вонь. За невысоким заборчиком из круглых жердей паслись свиньи. Самые мерзкие существа из всех, которые есть на свете. Не только прикосновение к ним, но даже взгляд оскорбляет любого мусульманина. В глубине души появилось подозрение, что этот блондин задумал что-то чудовищное. Вон, как улыбается, рассматривая этих тварей…
– А скажи-ка мне, Исрапил, – вроде вполне по-дружески обратился к нему блондин и даже по имени в первый раз назвал.
– Скажи-ка мне, если я тебя сейчас свиньям скормлю, ты в свой рай попадешь или нет?
Он быстро перевел взгляд со свиней на Исрапила, будто кинжал метнул. И этот кинжал глубоко вонзился в переносицу, даже до мозга достал, в самую глубину души уколол.
Галинбаев пошатнулся. Знает, прекрасно знает этот белый гяур, что даже если капля сала попадет на одежду, не говоря о теле, то это высшее осквернение, которое закрывает путь в райские кущи! А то, о чем
