пяти лет. Группировка Хархоевых перестала существовать.
Карающий меч закона, прозрев, пытался добраться и до Сурена Бабияна. Но он, то ли почуяв недоброе, то ли по случайному стечению обстоятельств, выехал в Америку. Прослышав про интерес к своей персоне, Змей предпочел не возвращаться, тем более, что кое-какие деньжата у него там имелись. Во многом благодаря малознакомому Василию Столярову.
То, что произошло с Хархоевыми и Бабияном, очень поучительно для других. Ибо мораль проста: в России можно делать практически все, что угодно – воровать, грабить, рэкетировать и даже убивать. Но Боже вас упаси связаться со шпионом и диверсантом! Тогда ничто не спасет вас от справедливой кары. Правда, возможно, через несколько лет и это перестанет считаться смертным грехом.
Второй звонок последовал, когда Мачо ехал в переполненном и душном вагоне пассажирского поезда «Тиходонск – Ахтырск».
– Ну что? – послышался в трубке голос ожившего мертвеца. – Где ты находишься?
Мачо пришлось рассказать все подробно: название и номер поезда, вагон и даже номер места. Он ждал, что Салим скажет, что ему делать, но опять никаких инструкций не получил. С телефоном управляться было трудно: приходилось действовать одной левой рукой, потому что правая была в гипсе. Увечный человек вызывает сочувствие и не представляет опасности.
Положив трубку на столик, он набрал несколько цифр. «Близнецы» ехали в том же поезде – Владислав в следующем вагоне, а Анатолий – в предыдущем. Еще несколько человек рассредоточились по всему составу.
– Отзвонился, расспросил о местонахождении, но ничего не сказал, – коротко доложил он.
– Хорошо, будем ждать, – ответил Влад.
Дело клонилось к вечеру, сквозь пыльные стекла красное заходящее солнце последними яркими лучами просвечивало вагон насквозь. Поезд местного сообщения состоял только из плацкартных вагонов. В отличие от фешенебельного снобизма «спальных» или респектабельной чопорности купейных, здесь текла истинно народная дорожная жизнь: похожие друг на друга голые по пояс мужчины в растянутых трениках играли в карты, потягивали пиво, кто-то пил и более крепкие напитки, причем практически не закусывая. Женщины тоже были похожи: линялыми халатами и простецкими прическами. Они азартно «чесали языки» и воспитывали детишек, которые норовили влезть куда не надо, тем более что поезд предоставлял много подобных возможностей. Люди расхаживали по вагону, быстро знакомились, просили закурить и угощали куревом, одалживали друг у друга то нож, то открывалку для консервов, заводили доверительные разговоры и изливали друг другу душу.
Соседи Мачо – супруги средних лет, накрыв столик газетой, принялись выкладывать картошку в мундире, вареные яйца, хлеб и сало, соленые огурцы, зеленый лук… Он сглотнул слюну: даже в самой лучшей тюрьме кухня не отличается разнообразием.
– Покушайте с нами, молодой человек, – грузная тетка с добродушным лицом сделала радушный жест рукой, а ее супруг с висячими седыми усами заговорщически подмигнул и достал бутылку с мутноватой жидкостью. Мачо понял, что это самогон, про который он много слышал, но который никогда не пробовал.
Тетка улыбалась, показывая железные зубы.
– Я же вижу, что проголодался!
– Спасибо, я действительно хочу есть, – кивнул Мачо и левой рукой взял картофелину. Чистить одной рукой было неудобно и он откусил вместе с кожурой.
Все происходящее вокруг напоминало ему Африку. Первобытная откровенность отношений была лишена условностей, которые и составляют оболочку цивилизованности. Здесь были разрушены перегородки между людьми, они все делали на виду друг у друга. Народ открывался с неизвестной стороны: причуды характеров, неожиданные жесты, странные, не слышанные ранее слова… Он чувствовал себя этнографом, погружающимся в экзотическую среду, как исследовательский батискаф опускается в царство вечной ночи.
И еда была какая-то первобытная: искусство кулинаров, приправы и майонезы не играли в ней никакой роли. Но ему нравилось и сало, и яйца, и нечищеная картошка, и острые огурцы. Он любил изучать народы через их кухню, даже самую диковинную. Когда-то в Мексике он даже попробовал вяленую гремучую змею.
– Ой, да зачем вы с кожурой едите, давайте я помогу!
Женщина очистила картофелину, освободила от скорлупы яйцо, причем сделала это быстро и споро.
– Давай, сынок, за все хорошее, – мужчина с седыми усами придвинул ему стакан, на четверть наполненный мутноватой, резко пахнущей жидкостью.
Пить на серьезной, связанной с риском для жизни, операции – дело совершенно немыслимое и недопустимое, но Мачо выпил. Самогон показался немного похожим на текилу или граппу плохого приготовления. По телу стало разливаться блаженное тепло. Опытный шпион почувствовал полное расслабление, ему захотелось плюнуть на свое задание, заснуть и просто ехать, ехать, ехать – куда угодно, только чтобы без остановки. Среди беспорядочного шума, невнятных обрывков разговоров, непривычных запахов…
Но его умиротворенный настрой перебил очередной телефонный звонок.
– Едешь? – спросил Салим.
– Еду! – ответил Мачо, чувствуя, как исчезает расслабление и внутри все сжимается в тугую пружину.
– Через два часа я позвоню, и ты спрыгнешь. Там и встретимся, – сказал Салим и тут же отключился. Возможно, он боялся, что его запеленгуют.
С трудом устроив телефон на смятой простыне, Мачо набрал номер Малкова.
– Снова позвонил. Сказал – через два часа прыгать.
– Хорошо. Постараемся подтянуть людей в этот район.
– Куда прыгать, сынок? Ты парашютист, что ли? – спросил седоусый. К большому удивлению Мачо выяснилось, что «папаше» всего сорок лет, а зовут его Василием. «Тезки, значит», – обрадовано сказал он после знакомства.
– Ну его к бесу, этот парашют. Вон, руку сломал, допрыгался! Давай, лучше, еще выпьем!
– Давай! – засмеялся Мачо. Он уже знал, что в России надо произносить тосты и чокаться.
– За сбычу мечт!
Стаканы сошлись с глухим звоном.
– Точно, это по-нашему! Давай еще!
– Нет, я больше не буду…
Мачо привалился к стенке вагона и закрыл глаза. Приятно кружилась голова, он был абсолютно спокоен и совершенно не нервничал перед встречей с опаснейшим террористом планеты. Два часа. Всего два часа. Нет, целых два часа у него есть. А там, как Бог даст…
– Спишь, американец?
Знакомый жуткий голос ворвался в сознание, и он понял, что действительно спит и видит сон.
– Просыпайся, пора отправляться в ад!
Голос был слишком реальным. Мачо открыл глаза и содрогнулся: напротив, на месте седоусого тезки сидел Салим. Невероятно, но никакой ошибки не было. Хищное лицо, изможденное больше, чем обычно, просторная куртка, торчащий из-под воротника проводок, который он то и дело, будто играя, ловил зубами.
– Здравствуй, Салим, – не выражая никаких чувств, сказал Мачо и сел поудобней, уложив на столик загипсованную руку. Но она не привлекла внимания араба.
– Как оказалось, что ты связался с ФСБ? – спросил тот.
– О чем разговор, Салим? Я тебя не понимаю!
– Я проверял тебя. Перезванивал через полминуты после каждого звонка. И у тебя было занято! Ты докладывал своим хозяевам!
– Ерунда!
– Возможно. Только я уже не хочу пользоваться твоей помощью. Я уйду сам, прямо на небо. А тебя
