вызова, снова двери, замки, ключи, удостоверение контролеру - и вот я в следственном кабинете, подсознательно ощущая радостное чувство от того, что все эти двери, решетки, замки, посты, сигнализация, двойной контроль - для меня не препятствие, не помешают вернуться в обычную жизнь, как только захочу. В самом начале своей работы я испытывал почти физическое облегчение, выходя из этих давящих стен.
- Здравствуйте, Юрий Владимирович!
В кабинет вплыла управдом Рассадина, изображая очаровательную улыбку, которая вызывала какие угодно чувства, кроме очарования.
- А я прямо из бани! Представляете, если бы я вышла к вам завернутой в полотенце?
Вот на кого обстановка следственного изолятора не оказывает угнетающего воздействия. Но если Рассадиной сказать об этом, она всерьез обидится.
- Нет, вы представляете: из бани, распаренная, в одном полотенце!
Маленькая, сутуловатая, похожая морщинистым не по годам лицом на обезьянку, Рассадина считала себя неотразимой женщиной. Укрепиться в таком заблуждении ей помогли любовники, на которых она потратила восемь тысяч рублей, добытых хищениями, взяточничеством, а порой и неприкрытым мошенничеством.
- Давайте не отвлекаться, Лариса Ивановна, Я хочу получить образцы вашего почерка.
- Да зачем это? Я же и так все признаю…
Действительно, Рассадина с первого допроса, как говорится на профессиональном сленге, 'пошла в раскол'. Не потому что раскаялась: привыкла плыть по течению и прикинула - так проще, не надо хитрить, держать в памяти оправдательные версии, противопоставлять доводам следствия правдоподобные выдумки, тем более что на них далеко не уедешь, а признание - надежное смягчающее обстоятельство, обязательно принимаемое судом в расчет.
- Порядок есть порядок.
Хороший следователь, профессионал, не ограничивается голым признанием, а всегда подпирает его объективными фактами. Я считал себя профессионалом, хотя вслух об этом, естественно, не распространялся. И сейчас, глядя на старательно воспроизводящую экспериментальные образцы почерка Рассадину, думал о другой обвиняемой - Марине Вершиковой, в деле которой достоверных доказательств, подтверждающих довольно сомнительное признание, так и не отыскалось.
- Хватит или еще?
Рассадина смотрела, как прилежная школьница на строгого учителя.
- Достаточно. Теперь подпишем протокол.
Когда с формальностями было покончено, Рассадина откинулась на жесткую спинку неудобного стула.
- Угостите сигареткой, Юрий Владимирович, да давайте поговорим за жизнь!
Специально для подследственных я носил крепкое курево. Рассадина разочарованно поморщилась, вытягивая из пачки 'беломорину', но привычно смяла мундштук и жадно затянулась.
- Гадость, но продирает! Можно еще парочку?
Она вытряхнула пяток папирос, сунула за пазуху, улыбнулась.
- У одной новенькой почти полная пачка 'Мальборо', никому не дает, по штучке в день смолит. Говорит, на днях выйду под расписку, что останется - вам оставлю. Хорошо, чтоб скорей, а то закончится…
Я перестал изучать исполненный обвиняемой текст, отложил бланки в сторону. Совпадение?
- У нас вообще девчонки дружные, веселые, анекдоты рассказываем, смешное сочиняем… Знаете, как мы это место называем? - Она потыкала корявыми пальцами во все стороны. - Санаторий 'Незабудка'. Правда, смешно? Кто здесь побывает, не забудет! - Рассадина хихикнула. - Томке недавно день рождения справляли, как раз у Люськи передача была, стол сделали, попели тихо. Камера хорошая, повезло, все девчонки честные, ни одна чужого не возьмет. Но вот перевели к нам одну цыганку, ну и стерва! Ворует, сплетни сводит, врет в глаза… - Она возбужденно жестикулировала. - Просыпаюсь утром - жует, спрашиваю что, говорит, хлеб, со вчера полпайки оставила. А Люська хватилась - куска сала нет, вот такого, с ладонь! Где сало? А она свои глаза наглые вытаращила и на меня показывает, божится, будто она меня застукала! Ну где же совесть? Вот я вас спрашиваю, вот как таких людей земля носит?
Я молча пожал плечами.
- А Люська вроде и не поверила, но смотрит с презрением… И в обед уже не угощалась, как водится! - Рассадина горестно вздохнула. - Вот так заведется в коллективе один нечестный человек, и никому веры нет!
- Если все честные, как же под стражей оказались?
Она поперхнулась дымом.
- Но ведь это ж совсем другое! Одно дело, когда по работе - у меня в домоуправлении, у Томки - в гастрономе, у Люськи - на базе, химичили себе понемногу, но в карман никому не лезли, не били, не убивали, разве ж можно сравнивать!
Возмущение Рассадиной было вполне искренним.
- И все девочки так! Правда, у Мэри получилось, кобель один на нож напоролся, так он к ней полез, сам виноват! У нее и статья легкая, и адвокат самый лучший… Она попервой, говорит, горевала, думала, забыл ее друг один, а как передал сигареты, поняла - помнит, вытащит, он какая-то важная шишка, все может… - Рассадина опять вздохнула. - Не то что некоторые…
Денег у нее не нашли, по слухам, она подарила автомобиль своему последнему 'другу'. И действительно - мордатый смазливый самец разъезжал в вишневой 'шестерке', оформленной на двоюродного брата, но дата приобретения соответствовала предполагаемому времени дарения. Вызванный в прокуратуру 'друг' потел, ерзал на стуле, горбился, уменьшая свой могучий остов, и решительно отперся от Рассадиной, и от автомобиля, и даже, по инерции, от брата, пояснив, что это никакой не родственник - посторонний человек, так как не является родным сыном жены дяди, а усыновлен ею. 'Шестерка' у чужого человека действительно есть, он давал ему, самцу, кататься и даже оформил доверенность, но сам самец ни к машине, ни к деньгам на ее покупку, ни тем более к Рассадиной отношения не имеет.
Я и ожидал такого ответа, но Рассадина болезненно интересовалась результатами допроса, а узнав их, расстроилась и отвлеченно, поскольку никаких официальных показаний на 'друга' не давала, высказалась про мужскую неблагодарность, бесчувственность и неумение любить. Получалось, она ждала благородного порыва: самец рассказывает правду, облегчая ее положение, отдает машину для конфискации в возмещение ущерба и сам проходит по делу как лицо, причастное к преступлению? Ну разве можно предположить такую сверхнаивность в прожженной и ушлой расхитительнице?
- В жизни чаще по-другому: с глаз долой - из сердца вон!
Она расстроенно закурила вторую папиросу, транжиря сделанный запас, глаза повлажнели.
Следствие как линза открывает в людях глубоко скрытые качества, оказывается, и у бесшабашной Рассадиной имеются в душе свои болевые точки. Они есть у каждого человека, только докопаться, достучаться ой как трудно! Часто и не удается…
Я отдал ей пачку 'Беломора' и нажал кнопку звонка.
- Когда я уже в суд пойду? - обычным тоном спросила обвиняемая. - В любом санатории надоедает, в 'Незабудке' тем более. Девчонки уходят - Томка, Люська, вот Мэри выскочит, с кем мне сидеть? Нужна же хорошая компания, а не ворье всякое!
- Свой круг?
- Ну да! - кивнула она, не заметив иронии. - Я же не какая-нибудь тунеядка, побирушка, наводчица…
В дверь заглянул выводной.
Рассадина изобразила на лице то, что, по ее представлению, обозначало очаровательную прощальную улыбку. Глаза сухие с обычным плутоватым выражением. Она вошла в норму.
Снова двери, лязгающие замки, лестницы, коридоры, решетчатые перегородки… Я шел, машинально выполняя необходимые действия, и обдумывал то, что мимоходом, случайно услышал от болтливой домоуправши. Есть, существует интуиция, и недаром я так потрошил золотовские сигареты! Только искал что-то материальное, скрытое под яркой упаковкой или спрятанное в табак, а информация заключалась в самом факте получения пачки 'Мальборо'!
