Рачков любил делать парадоксальные выводы, при этом часто по-своему интерпретировал обстоятельства и вторгался в компетенцию следователя.
– А что у сыщиков? – спросил Денис. – Показывайте, что накопали…
Оперуполномоченный капитан Селеденко с интересом рассматривал пеструю картинку, наклеенную на внутренней стороне дверцы тумбочки.
– Чего показывать, – не оборачиваясь ответил он. – Все добро на столе. Все – твое. Бери, пользуйся.
В большом полиэтиленовом пакете посуды рублей на сорок. Вещдок номер один – бутылка от портвейна красного «Закат». Вещдок номер два – «Аромат осени». «Степная перцовая». Пиво. Пиво. Много пива. Ну, господа… Кто пьет поутру красный портвейн, мешая его с «Жигулевским», тот своей смертью не умрет. Вилка с погнутыми зубцами в отдельном пакетике. Два стакана с «пальчиками». Рецепт, там что-то по- латыни… Пинотазол. Это, кажется, от печени. Две смятые десятки, связка ключей, початая пачка «Примы». Запаянное в пластик удостоверение на имя Синицына Геннадия Ивановича. Это он, тот самый, – что лежит сейчас у батареи. На фото у него плоское лицо валета из старой засаленной колоды. Ни названия предприятия, ни должности на удостоверении не было. Только цифры. 17668 дробь 56. В последнем пакете поблескивал кухонный нож, помеченный как вещдок номер 18.
– Но это явно не то, – сказал Денис.
– В смысле? – вяло отозвался Селеденко. Теперь он рассматривал какую-то баночку, только что извлеченную из холодильника. Баночка ему не нравилась.
– Во параша. Шо цэ таке – а, Петровский?.. – Селеденко осторожно понюхал. – А может, они мазутом закусывали?..
– Дай-ка, – сказал Рачков.
Селеденко, скривившись, вручил ему находку.
– У этого ножа слишком короткое лезвие, – сказал Денис. – Чтобы убить вот так, через ключицу, нужно сантиметров двадцать хотя бы.
– Двадцать, ну. И узкое лезвие, – подтвердил медэксперт. – Так ведь это икра, Селеденко, – он повернулся к оперу. – Черная. Паюсная. Вон, «кавьяр» написано.
– Да ну? – удивился Селеденко. – Икра? А ты пробовал?
– Точно икра, – подтвердил понятой. – Я отсюда вижу.
– Во дает, – сказал Селеденко. – Чернила пьет, срань кругом развел, а икрой закусывает… А может, белковая какая? Знаешь, бывает…
– Не. Белковая сыпется, как каша. А это паюсная, – сказал опытный Рачков, как будто осетров он тоже вскрывал.
– А может, у него родственники на Каспии где-нибудь, а? – рассуждал опер.
– Нет у него никаких родственников, – сказал понятой. – Разве только на Колыме где.
– Ага. – Селеденко нацелился на него. – А ты его знал, что ли, этого Синицына?
– Ну, так…
– Добре, раз так. С тебя, значит, и начнем. Имя, фамилия?
Капитан начал опрашивать понятых. Денис искал нож, которым убили Синицына, – длинный сточенный хлебный нож с деревянной ручкой, потемневшей от воды и жира. Примерно так он его себе представлял. Хотя с самого начала слабо верил в успех предприятия. Хлебный нож имеет смысл искать в кухне, где орудует хозяйка, где под потолком на трубе отопления висят сплетенные в косичку связки с чесноком и луком, на плите кипят-парятся кастрюльки. А здесь, в убогом общажном блоке, где и кухни-то по сути нет…
– Синицын ведь не был женат? – спросил Денис.
– Нет, – сказала комендант.
– Бабы приходили разные. И девки молодые и постарше, – отозвался высокий.
– Какие еще бабы? – встрепенулась комендант.
– Будто не знаете, – тихо и язвительно произнесла жена высокого.
Тумбочка, кровать, стол, холодильник, доломанный посудный шкаф в стиле 70-х годов – вот и все поле деятельности, шестнадцать квадратных метров. Пыль, мусор да несколько отвердевших окурков от «Примы». Заначка в двести пятьдесят рублей между секциями батареи. М-да… Похоже, что обычный хлебный нож найти здесь не легче, чем «узи» или «калашникова». Денис осмотрел ванную и уборную, даже в бачок заглянул. Ничего.
– Селеденко, – позвал он.
– Ну?
– Пусть кто-нибудь из твоих прогуляется на улицу, глянет под окнами и на выходе. Нож с длинным лезвием. Может, в урне где-нибудь, в кустах. Здесь его нет.
– Да унес он его, точно говорю, – пробормотал капитан. Он повернулся к одному из сержантов. – Хватит скучать, Гришин. Задачу понял?..
Денис спустился вниз вслед за сержантом, переговорил с вахтершей. Та уже была в курсе. Как и ожидалось, никто из чужих, а тем более подозрительных, здесь не ходит. Не положено. И сегодня никого не было. И спрашивать даже нечего.
– А может, кто из ваших ребят набедокурил? – спросил Денис. – Может, кто-то не в себе пробегал, пьяный?
– Таких у нас не бывает, – вахтерша посмотрела на Дениса оловянными глазами.
Пока они разговаривали, вернулся сержант Гришин. Без ножа. Денис отправил его к уборщицам, осмотреть мусоропровод. Сам смотался по этажам, опросил несколько жильцов.
– Он с тараканами был, Синицын, – сказал парень Максим с шестого этажа. – Высокомерный какой-то. Обычный работяга, а ведет себя… Вроде нормально ведет, но иногда прорывалось высокомерие… Его часто не было, иногда по неделям не ночевал. Чистый, тихий. Ни драк, ни скандалов. Деньги? Какие там деньги… Ну, пару раз на такси привозили в дупель пьяного. Друзья? Не замечал. Телок водил. Ничего такие, аккуратные, с манерами… Да и сам он держался аккуратно – носков дырявых на нем ни разу не видал… Так это его сделали, что ли? Смотри как! И кому он помешал? Но я ничего больше про него не знаю. До свиданья…
Когда Денис вернулся, Синицына уже упаковали в пластиковый мешок и унесли, медэксперт уехал, а комендантша взволнованно объясняла капитану Селеденко, что сегодняшний случай – совершенно исключительный, просто из ряда вон, такого никогда еще не было. Поскольку люди здесь живут серьезные, семейные в основном, это наверняка из залетных ктото ножом размахивал…
– Вахтер только что сказала, что чужие у вас не ходят, – сказал Денис. – И сегодня не было. И вчера, и позавчера. Восемнадцать лет никого не было. Не положено. Значит, искать среди ваших надо.
Лицо у комендантши поглупело – она не ожидала такого поворота.
– Так, может, все ж таки кто в окно влез? – предположила она.
– На седьмой-то этаж? – хмыкнул Селеденко. – И тем же макаром обратно? Дак Гришин его там от асфальта отскребает, поди. А, Петровский?
Потом пришел сержант Гришин.
– Ничего, – пробормотал он.
От него пахло мусоропроводом.
– Можно, мы пойдем? – сказал желтолицый понятой. – Кушать пора, да к телевизору, чтобы отдохнуть перед сменой.
– Сейчас, сейчас…
Денис еще раз обошел комнату. Обстановка была настолько убогой, что версия об убийстве с целью наживы отпадала со свистом. Не бог весть как надежно запрятанная заначка оказалась цела. В кармане Синицына лежала нетронутая двадцатка. Для общаги это деньги. Банка черной икры в холодильнике… По местным меркам – невиданный деликатес! И ее не взяли. Выходит, заурядная «пьяная бытовуха».
