– Вера, – сказал Денис.
– Очень хорошо. Фамилия?
Денис внезапно почувствовал себя круглым дураком.
– Не спрашивал.
– Прекрасно. И где работает твоя красотка Вера?
– В журнале «Гламур».
– И пили вы в тот вечер кофе, – сказал Белов. – У нее дома. Правильно?
– Правильно, – сказал Денис.
– Ну, раз правильно, так пошли, – неожиданно предложил Белов и встал со стула.
– Я на другой день звонил в кафе, – на ходу сказал Денис. – Это случайная шпана, за ними никто не стоит.
– Никто не стоит, – констатировал Белов. В голосе его чувствовалось сомнение.
И только перед тем как попрощаться на улице, он бросил:
– Кстати, проверка по твоему Эмилю ничего не дала. Как говорится: есть такая партия. И студент такой в Париже тоже есть. И даже дядя. И даже Пьер.
Денис вошел не стучась и положил на стол перед Рачковым красочный буклет из оружейного салона.
– Новенькое что-нибудь?
Голова судмедэксперта будто магнитная стрелка переместилась в сторону журнала.
– Кинжал F-S, «Файербейн-Сайкс». Там обведено фломастером, – сказал Денис. – Самый длинный и узкий из всех…
– Мгм? – вопросительно промычал судмедэксперт, разглядывая картинку. Потом поднял голову и сказал: – Хороший клинок. Положительно хороший. Выглядит устрашающе, а?
– Реальный нож, – кивнул Денис. – Состоял на вооружении британских коммандос и французских парашютистов. Представляете, сколько им людей перекололи?
– Да уж… Представляю…
Эксперт вышел из-за стола и налил себе чаю из термоса. Денис подумал, что его переколотыми людьми не удивишь. Рачков повернулся к Денису спиной, сделал несколько глотков, глядя на деревья за окном. Потом объявил:
– Вообще-то, нет. Не подходит.
– Почему? – спросил Денис.
– Не подходит, и все. Нет, – повторил эксперт. – Я не специалист по ножам, это не моя специальность. Мое дело копаться в мясе. Потому я вполне представляю, какой раневой канал оставит такой клинок. Смотри.
Он поставил чашку на стол и встал перед Денисом, соединив вместе по всей длине указательные и большие пальцы правой и левой руки. Примерно таким же образом кто-то из друзей далекого Денисового детства изображал ему устройство женского полового органа.
– Видишь? Канал останется ромбовидный. И плоский. Щелка. Вошел и вышел. Чисто и аккуратно. А у Синицына этого и Рогова – какие-то рваные дырчатые проколы. Там специальное лезвие, не такое как здесь.
– С зазубринами, что ли?
Рачков поморщился.
– Побойтесь Бога, Денис Александрович. Нет. Зазубрины затрудняют ход клинка, это только для садистов подходит. А мы предполагаем, что убийца был не маньяк, а целеустремленный и хорошо подготовленный человек. И ставил задачу не мучить, а убить. Ну, я не знаю…
Эксперт склонился над столом, выудил из письменного прибора бумагу для записей, быстро набросал на ней карандашом равнобедренный треугольник, сверху наложил квадрат, а вокруг навертел какую-то спираль.
– Вот такой примерно профиль. Вершины А, В, С, может и Д, – неясно… Что-то смазывает всю картину. Вроде какая-то загогулина есть. Не знаю где. Но есть. Вроде как штопор на конце, понимаете?
– Нет, – честно сказал Денис. – Не понимаю.
За последние дни он изучил справочник «Все ножи мира», обошел оружейные магазины в Тиходонске, познакомился с кавказцами, которые держат на Речном рынке ларек с рыбацкими и охотничьими принадлежностями, посетил десяток сайтов, посвященных холодному оружию и тактике ближнего боя, а также периодически заходил на сетевые форумы коллекционеров. Но то новое и интересное, что он узнал, годилось разве что для кратких лекций на курсах профессионального мастерства, которые проводит областная прокуратура ежемесячно во второй четверг.
Длинные хивинские ножи, узбекские пичаки, гиммлеровские «кинжалы чести», кортики разных времен, стран и родов войск, волнистые малайские крисы, – все это не подходило…
Разве что кортик с игольчатым клинком из четырехгранного винтовочного штыка. Небольшую партию таких диковинок выпустила московская артель «Слава» в начале двадцатых годов. Да классические стилеты, но они даже в каталогах встречались крайне редко.
И уж тем более никто не мог объяснить Денису, откуда у человека может появиться привычка приканчивать жертву ударом через ключицу или подмышку, и какой именно разновидностью ножа для этого надо воспользоваться.
В конце концов он стал постепенно склоняться к выводу, что убить Синицына могли обычным хлебным ножом, возможно, тем самым, которым вскрывали консервы с килькой. Пусть он даже не обладает необходимой прочностью и, по мнению эксперта-криминалиста Демина, должен был согнуться. Но это в теории. А практика часто теорию поправляет, и весьма существенно. Из тысячи ударов в трех-четырех вполне может и не согнуться – исключения только подтверждают правило!
К тому же криминалистика в данном случае противоречила логике:
Правда, было одно «но». Денис познакомился с бывшим военным хирургом по прозвищу Гриша Хохол. Именно так – бывшим военным и бывшим хирургом. Майор Григорий Сливенко некогда с блеском (если верить его собственным словам) закончил Военно-медицинскую академию, был женат на дочери генерал- полковника, жил в четырехкомнатной квартире на Кутузовском, где у него был собственный кабинет и встроенный в стену бар, он пять раз в неделю ходил на службу в спецполиклинику для высшего командирского состава Московского военного округа, два раза в месяц получал зарплату, которой хватало, чтоб менять машину каждый год.
Потом в его жизни произошел некий загадочный катаклизм, в результате которого Гриша вдруг оказался без квартиры, жены и встроенного бара – за много тысяч километров от Москвы, в составе «ограниченного контингента» под Гератом, где в течение года орудовал скальпелем и ампутационной пилкой, а после – в Ташкентском окружном госпитале с двумя пулевыми ранениями и тяжелой контузией. Сейчас Гриша живет у тиходонских родственников и получает пенсию по инвалидности, которой худо-бедно хватает, чтобы не просыхать неделю-полторы. Остальное время он проводит с дружками у гастрономов и киосков, решая психологические этюды на тему «слушай, брат, будь человеком – червонца не хватает». Свою коллекцию восточных сувенирных ножей – единственный капитал, приобретенный в афганской кампании, – он постепенно распродал, но его телефон с пометкой
Гриша постоянно был навеселе, лицом и мыслями своими после контузии управлял не очень уверенно, и потому особого доверия к его рассказам Денис не испытывал.
Но суть одного из них представляла интерес и сводилась к следующему… Из каждой сотни трупов, проходивших через Гришин госпиталь, примерно пятая часть приходилась на трупы с колотыми и резаными ранениями – результат ближнего боя. Человека можно покромсать тысячью разных способов, разнообразие здесь практически бесконечно. Но и на этом фоне Гришу удивили несколько ударов, которые он назвал «привет от тещи». Через подмышечную впадину или через ключицу «привет» достигал сердца и убивал мгновенно. Сколько таких случаев он наблюдал – три, пять, десять – Гриша не помнит. Может, двенадцать. А может, всего два. Только что может
