Какие есть возражения?
На несколько минут в помещении воцарилась тишина.
– Возражений нет, – произнес Макс.
– И у меня тоже...
Обычно Прудков говорил быстро и уверенно, а сейчас проблеял, словно баран перед закланием. Он хотел стать резидентом под дипломатической «крышей» в какой-нибудь богатой европейской стране – Австрии или Швейцарии... Но понимал: отказ от ответственного задания навсегда закроет такую возможность.
– Хорошо, что вы оправдываете доверие, – чуть улыбнулся Бутко. – В таком случае мы направим вас на шесть месяцев в Особый учебный центр для прохождения углубленной специализации. Но есть еще одна деталь...
Курсанты насторожились. Обычно такие добавления не сулят ничего хорошего.
– Вы будете работать в паре...
Карданову это не понравилось. Генка не вызывал каких-либо конкретных претензий, но что-то в нем настораживало. То ли бессмысленный взгляд, то ли стремление винить во всех своих бедах и неудачах окружающих, то ли вспышки немотивированной агрессивности.
– В оперативных целях вам необходимо внешнее сходство. Когда пары подбирались, то учитывалась конституция, рост, тип лица. Для окончательной доводки товарищу Прудкову придется подвергнуться несложной пластической операции для изменения внешности... – Генерал выдержал еще одну паузу. – Вопросы есть?
– Почему мне операцию? – запальчиво спросил Генка, хотя всегда был исключительно почтителен с начальством и никогда ему не возражал. – Тогда давайте жребий бросим!
– Отвечаю, – доброжелательно произнес генерал. – Жребием такие дела не решаются. Один из вас должен быть первым номером, а второй его прикрывать. Первому номеру необходима совершенно естественная внешность, поэтому изменению подвергается номер второй. В вашей паре учебные, боевые и психофизиологические показатели выше у Карданова, поэтому роль первого номера отведена ему. Я ответил на ваш вопрос?
– Ответили... – после некоторой заминки нехотя произнес Прудков.
– В таком случае можете быть свободны. Желаем успехов в дальнейшей учебе и последующей работе.
Когда они вышли, Генка повернул к Карданову возбужденное, исполненное обиды лицо.
– Видишь, как получается! Я из-за тебя должен рожу резать! А ты в стороне! Подумаешь, показатели у него выше! Ну и что, что показатели?
Так мне из-за этого под нож ложиться?!
Чего-то подобного и следовало ожидать. Карданов почувствовал себя виноватым, хотя прекрасно понимал, что никакой его вины тут нет.
– При чем здесь я? Не хочешь – возьми и откажись.
– Да, откажись! Умный какой! Я откажусь, меня выгонят, а ты поедешь резидентом в Вену! Молодец, хорошо придумал!
В этом был весь Генка Прудков, отныне его напарник.
– Борсхана, независимое развивающееся государство социалистической ориентации на юге Африки, расположена между ЮАР и Намибией, площадь пятьсот шестьдесят тысяч квадратных километров, население шесть с половиной миллионов человек...
– Шесть миллионов пятьсот шестьдесят тысяч, – брюзгливо поправил Крымский. – Или для вас шестьдесят тысяч человек значения не имеют?
– Имеют, товарищ полковник! – покаялся Макс и получил знак продолжать ответ. – Президент – прогрессивный общественный и политический деятель Мулай Джуба, видный борец за освобождение Африки от колониального господства и большой друг Советского Союза. Полезные ископаемые: золото, алмазы. Исключительно важное стратегическое расположение, позволяющее осуществлять радиотехнический контроль Западного полушария. Наличие советской базы атомных подводных лодок...
– Не базы, а пункта ориентации и ремонта, – теперь вмешался Желудев, и Макс согласно кивнул:
– Так точно, товарищ подполковник! Высокая активность ЦРУ, попытки политической переориентации, в 1984 году с нашей помощью предотвращен государственный переворот. Зона жизненно важных интересов СССР в этом районе мира. Условия оперативной работы четвертой категории сложности...
– А почему? – прервал Карданова третий член комиссии полковник Журавский. – В Штатах уровень сложности пять, на то они и главный противник. А в дружественном социалистическом государстве – четыре! Как так может быть?
Макс обескураженно замолчал. А ведь действительно...
– Не знаю... В учебниках написано про государственный и политический строй, а в лекциях – про четвертый уровень сложности...
– Ладно, – добродушно сказал Крымский. – Это вопрос не курсанту...
Тем более что Владимир Михайлович и сам вряд ли сможет дать однозначный ответ. – Все трое понимающе переглянулись.
– Вы свободны!
Через несколько минут объявили итоги экзамена по оперативно-политической обстановке в странах мира. В строю стояли два курсанта, похожие как братья-близнецы. Карданов получил «отлично», Генка – «хорошо». Начальник ОУЦ полковник Крымский поздравил обоих с окончанием учебы и пожелал успехов в предстоящей работе. Никакие дипломы и свидетельства здесь не выдавались: совсекретные справки переправят специальной связью и вошьют в личные дела. Нагрудный знак тоже не полагался, его заменило крепкое рукопожатие Крымского.
– От души желаю тебе в Борсхану не попадать, – шепнул полковник, наклонившись к уху Карданова, и дружески подмигнул.
– Что он тебе сказал? – ревниво допытывался потом Генка. Его шрамы зажили и практически не различались. Но он был обижен. И за более низкие оценки, и за посредственные результаты тренажерных тренировок. Причем обижался не на себя, а на Крымского, Журавского, Желудева, Спеца, на тренажер и, конечно же, на Карданова. "Если бы ты из кожи не лез, учился нормальненько, средне, вот и были бы мы на равных, – болтанул как-то он.
– Им тут особенно выбирать не из кого, ставили бы четверки как миленькие и тебе и мне, и обоим хорошо было бы! Они же нас нарочно стравливают, неужели не понятно? Тебе надо быть отличником, а я остаюсь виноватым, как всегда!"
– Да ничего особенного он не сказал, – отмахнулся Макс. – Пойдем пока с Савченко попрощаемся.
Напарник поджал губы.
– Ты иди, а я у вертолета посижу. Это же твой друг... Мне он трояк влупил – вот и все прощание!
Спец, как всегда, толокся в тренажерном зале возле виртуального имитатора реальности, напоминающего сложный спортивный снаряд для тренировок космонавтов. Зависший в неестественной позе распахнутый сенсорный скафандр был похож на выпотрошенный труп, а подполковник увлеченно составлял программу очередного упражнения, в изобилии нашпигованную такими и еще более жуткими трупами. На шум шагов он сторожко вскинул крупную голову с коротко стриженными седыми волосами.
– Закончили? – Яркие голубые глаза сейчас не отблескивали ни льдом, ни сталью.
Макс кивнул.
– Через полчаса вертолет. Попрощаться зашел.
– С ним? – Спец кивнул на тренажер. Он одушевлял машину и под предлогом доводки и контроля программ часами висел на растяжках, выделывая головокружительные трюки. Он любил жить в виртуальной реальности, воспроизводящей всевозможные опасности и дающей возможность испытать острое чувство риска. Хотя долгие упражнения съедали ресурсы нервной и сердечно-сосудистой систем, о чем сам Савченко неоднократно предупреждал новичков. «Он больной, – говорил Генка. – Когда-нибудь он так и умрет на тренажере». Макс тоже опасался, что в конце концов это произойдет.
