Специалист по инсценировкам ошибался. На противоположной стороне планеты спал мирным сном старый Джошуа. Он помнил, что у «Доджа» была смята, выправлена и покрашена заново левая дверь, причем цвет отличался от цвета кузова, и довольно заметно. И рыжий любитель чая весил на добрый десяток фунтов больше. И китаец отсекал голову змеям совсем по-другому.
По всем правилам Джошуа обязательно подлежал «зачистке». Но в девяносто втором Служба внешней разведки уже не располагала соответствующими подразделениями. Пришлось обращаться за помощью к коллегам из ГРУ. Сотрудник подотдела физических воздействий Карл вычислил человека из АНБ в заезжем коммерсанте, остановившемся в заштатной гостинице Лон-Пайна. Именно он снабдил своего агента бомбой с часовым механизмом и послал ликвидировать русских шпионов, против которых не было достаточных для предания суду доказательств. Несчастный случай наилучшим образом разрешал проблему...
Но агент не вернулся, и коммерсант трагически погиб. Карл присматривался к деду-свидетелю, тот вроде бы ничего не знал. Дела это не меняло, основанием для «зачистки» является не то, что свидетель знает, а то, что он может знать. Но дед ходил везде с собакой и короткой двустволкой. К тому же задание исходило из другого ведомства... Карл плюнул и не стал рисковать.
Расписавшись за кассету с пленкой, Васильев спрятал ее в нагрудный карман.
– Одного не пойму: зачем все? – спросил старший десятки «альфовцев».
– Такие расходы из-за десятиминутного кино... Карпенко приказал, если надо, умереть за эту пленку... Почему?!
Васильев пожал плечами.
– Я тоже не пойму: почему у вас Карпенко командует? Он же давно отстранен!
– А, ладно! Что будем с машинами делать?
Нейтральные темы больше устраивали обоих.
– Давай «шмеля» попробуем. Это лучше пластика.
– Давай.
«Додж», с переведенной в транспортное положение буровой установкой, отогнали на пятьсот метров под крутой бархан. Богосов принес тело и голову королевской змеи, бросил на переднее сиденье, потом отвинтил калифорнийские номера, положил их на термитную шашку и поджег шнур. В брызжущем искрами белом пламени искусно выполненные в секретной лаборатории одиннадцатого отдела дубликаты мгновенно превратились в капли расплавленного металла, не поддающиеся никакой идентификации. Два помощника специалиста по инсценировкам снесли в «Додж» все, что помогало воспроизводить в Каракумах пустыню Мохаве.
Тем временем Васильев вынес из оборудованного в одной из палаток оружейного склада короткую толстую, с двумя пистолетными ручками трубу «шмеля» и стодвадцатисантиметровый цилиндр плазменного «выстрела».
Свободные от караула бойцы оживились.
«Альфовцы» видели плазменный огнемет в работе, сотрудники одиннадцатого отдела, кроме Васильева, только слышали о нем.
– Давайте я пальну...
– Нет, я!
– Тогда жребий!
Застоявшиеся без дела мужики спорили, как дети.
Наконец вопрос был улажен. Один из прапорщиков стал на колено, водрузил на плечо заряженный «шмель» и припал к оптическому прицелу..
Раздался грохот, реактивная струя вырвала картонную заглушку в задней части цилиндра, а из трубы «шмеля» вылетел огненный шар, больше всего напоминающий шаровую молнию. С небольшим превышением траектории шар понесся к цели, потом снизился и угодил прямо в середину неправильно покрашенной левой передней двери.
Наблюдавший в бинокль Васильев видел, что дверь исчезла, пламя растеклось по кабине и, увеличиваясь в объеме, выплеснулось наружу. Для остальных «Додж» просто взорвался, скрывшись в бешеных клубах огня и густого черного дыма.
– Здорово. – Стрелявший прапорщик, улыбаясь, отсоединил от «шмеля» пустой цилиндр. – Теперь еще раз, в буровую...
– Хватит! – отрезал Васильев. – Осталось всего шесть зарядов. Что уцелело – уничтожить пластиком и термитными шашками. И гильзу – в огонь!
– Зачем нам эти заряды? – недовольно пробурчал прапорщик. – Солить, что ли...
– Лишний груз обратно тащить, – поддержали его разочарованные зрители.
Отряд Исламского освобождения возглавлял Гулям Хайдаров, моджахедов вел полевой командир Пахадыр. Если бы кто-то из чоновцев, воевавших здесь в тридцатые, увидел двигающуюся колонну, он бы не задумываясь подал сигнал: «Басмачи! Около ста сабель!» Правда, кроме лошадей, впереди колонны двигались четыре вездехода, а вместо сабель и винтовок конца прошлого века имелись автоматы Калашникова, карабины «М-16», пулеметы и гранатометы. На этом отличия заканчивались: одежда, внешний вид и выражение лиц вооруженных людей полностью соответствовали облику достопамятных басмаческих банд, и двигающие их идеи на расстоянии не воспринимаются, да и в бою никак себя не проявляют.
Скрытно приблизившись на километр к границе, «басмачи» сделали привал. Пахадыр послал людей на разведку и поиски места для переправы.
– Переправимся, как стемнеет. – Толстый желтый ноготь уперся в карту.
– Группа прикрытия отвлечет пограничников, они сейчас не усердствуют. Песок плотный, за час доберемся. Там их человек тридцать-сорок, быстро справимся.
– Конечно, – с готовностью кивнул Хайдаров. – Не с такими за двадцать минут разделывались!
В воздухе потянуло вкусным запахом плова.
Когда-то Алексея Плеско угнетал маленький рост. Он носил огромные каблуки, прибавляющие шесть- семь сантиметров, и успокаивал себя мыслью, что маленькой хитрости никто не замечает. Но однажды случайно услышал шутку по этому поводу и понял: каблуки не устраняют физического недостатка, зато делают его уязвимым в моральном плане.
Постепенно комплекс почти исчез. Этому в немалой степени способствовала работа: когда «стираешь» одного за другим в разных точках земного шара независимо от должности, положения в обществе, богатства, то ощущение могущества компенсирует недостаток роста. Наоборот, невзрачная внешность помогает избегать подозрений и благополучно исчезать после проведения акции.
Он безупречно владел семью языками, освоил любые способы и инструменты воздействия, очень точно рассчитывал операции – его план ни разу не дал осечки.
Продвинувшись по службе, он отошел от непосредственного проведения воздействий, осуществляя лишь организационные и контрольные функции.
Но острое, ни с чем не сравнимое чувство властителя судеб, возникающее, когда перерезаешь ниточку чужой жизни, было уже необходимо ему как наркотик. Скорее оно, а не деньги, склонило Плеско к выполнению первого заказа. Да и впоследствии им руководили интерес и охотничий азарт, а вовсе не корысть.
Он купил взрослой дочери квартиру, оставшись с женой в блочной двухкомнатке, построил дом матери, доживающей свой век в Тверской области, совсем недавно сменил старый «Запорожец» на «ВАЗ-2107». В их семье не было склонности к обновкам либо дорогостоящим развлечениям, рекламы японских телевизоров или отдыха на Канарах его совершенно не привлекали.
Толстые пачки стодолларовых купюр бесцельно лежали на антресолях в перехваченной изоляционной лентой коробке из-под обуви. И все же ощущение богатства придавало уверенности, избавляло от тревоги за будущее. Он не задумывался, как большинство коллег, как жить после отставки и где найти «приварок» к двухсоттысячной пенсии. К тому же и квартиру, и машину, и дом он бы никогда не купил на жалованье, позволяющее лишь сводить концы с концами.
Заниматься тем, чем он занимался, Алексей Плеско не боялся. Опасны были случайности: взрыв в момент установки заряда, оказавшийся на месте акции решительный, да еще вооруженный милиционер, быстрая реакция охраны...
