действий каждого коммуниста является нашим святым долгом. Без оглядки на лица и прочие заслуги…
– Волков беспартийный, товарищ генерал-полковник, – вставил вконец сбитый с толку Вострецов.
– Как так?! – Рябинченко вскинул брови. – Как он мог беспартийным попасть к нам на службу?!
– В порядке исключения, товарищ генерал-полковник. В связи с известными вам обстоятельствами.
– Неожиданный поворот. Очень неожиданный!
Пальцы председателя сильней забарабанили по обложке досье.
– И как вы оцениваете его идейный уровень?
– С этим очень плохо, – снова приободрился начальник контрразведки. – Сейчас Волков разводится со своей итальянкой и собирается жениться на жене генерала Чучканова…
– Той самой?!
– Да, из-за которой возникла драка. Естественно, это вызовет очередной скандал. К тому же некоторые высказывания Волкова несовместимы с идеологией чекиста.
– Даже так? Какие же?
– Он отделяет свою личную жизнь от служебной, считает, что руководство не может вмешиваться в его личные дела. Больше того, ставит личное выше служебного!
Лицо председателя внезапно разгладилось. Такое случалось только в минуты сильного гнева. Повод для этого был: в Систему проник еретик! А с еретиками разговор один – костер! Невзирая на любые связи и заслуги.
– Что же вы мне раньше не доложили?!
– Этот разговор произошел только вчера.
Председатель отбросил красное досье на край стола.
– Это меняет дело в корне! Ваши предложения?
Вострецов несколько секунд колебался.
– Думаю, следует без шума перевести его в МВД и убрать из Москвы. Пусть работает у себя на родине – в Тиходонске.
Председатель задумался. Лицо его постепенно снова сморщилось. Это был хороший знак.
– Что ж, предложение разумное, дельное и взвешенное. Я его поддерживаю. Сформулируйте заключение, и я доложу наши выводы Сергею Михайловичу! Думаю, он нас поддержит. Если, конечно… Кстати, как ведет себя наш герой? Нервничает, волнуется, переживает, раскаивается?
Начальник контрразведки развел руками:
– Не могу знать. Он не появлялся на службе.
– Вот как… – Рябинченко озабоченно свел брови. – Может, он в это время добивается приема у товарища Грибачева?
– Не могу знать, товарищ генерал-полковник.
– Скорей всего, так и есть. Что еще можно делать в его положении? Только жать на все рычаги, использовать все связи и возможности.
– Я была комсоргом и носила в райком членские взносы… А он завел меня в заднюю комнату, там стояли знамена, много знамен… Посадил на стол, как раз на знамя… Потом я смотрю, а на многих знаменах такие белесые пятнышки…
– А дальше что?
– Один раз он повел меня в какой-то дом, я думала, там у него квартира… А он привел на чердак, наклонил на подоконник и пристроился сзади…
– Видишь, какая ты сука!
– Да, да… Давай, я уже не могу…
Три дня они не выходили из квартиры. Чучканов звонил по нескольку раз в разное время суток, удивляясь, что супруга безотлучно сидит дома. Софья щебетала с ним как ни в чем не бывало. Запасы продуктов были съедены, положение спасала огромная связка желто-зеленых бананов. Они ели их с утра до вечера, запивая шампанским. И с утра до утра занимались сексом. В том числе с использованием бананов, как на конфискованной пленке, будто невзначай поставленной Софьей.
Волк уже еле переставлял ноги, Софью тоже качало, будто на палубе идущей в штормящем море яхты.
– Тебе не надоели бананы? – спросил Вольф, когда они в очередной раз оторвались друг от друга.
– Не-а, – лукаво улыбнулась Софья. – А тебе не надоели мои сказки? Я как Шехерезада – могу рассказывать тысячу и одну ночь.
– Для сказок они очень правдоподобны.
– Тогда считай, что это научная фантастика.
– А где же реальность?
Софья снова улыбнулась.
– Реальность в том, что завтра приезжает Николай Павлович.
– Значит, мне пора убираться?
Вольф прошелся по комнате. Новая генеральская квартира была светлой, просторной, дорого обставленной. В зале висел красивый ковер ручной работы, на нем – кривой кинжал в ножнах, украшенных красными и зелеными камнями. И ковер, и кинжал – из Борсханы. Из взятого штурмом дворца. Волк незаметно пощупал плотную шерстяную ткань и нашел то, что искал: небольшие, аккуратно заштопанные дырочки. Следы автоматной очереди. Или он, или Серж прострочили ковер из ППШ. Шаров привез трофей Чучканову, предварительно приведя его в порядок. Не исключено, что пришлось застирать брызги крови, а может, небольшие капельки остались, просто их не видно на красном фоне. А кинжал и был в отличном состоянии. Его сняли с убитого африканского принца. Если в отделке рубины и изумруды, то он стоит целое состояние…
– Ну почему так грубо? Мы прекрасно провели время. У меня совершенно нет сил. Это первый раз в жизни.
Софья надела короткую ночную рубашку и присела перед трюмо, прихорашиваясь. Волк подошел сзади и обнял ее за плечи. В маленькой хрустальной вазочке лежали четыре неограненных алмаза.
– А еще два откуда? – спросил Волк.
– Что? Ах, это… Николай Павлович подарил. Хочу колье заказать…
– Я могу достать много таких камней, – неожиданно для себя сказал Волк.
Софья засмеялась.
– Ты что, владелец алмазных копей?
– Нет. Но если ты захочешь… Короче, ты ни в чем не будешь нуждаться.
– Если что? – Зеленые глаза внимательно изучали его через зеркало.
– Я сказал – выходи за меня замуж.
– Ах, ты опять об этом…
Резкая трель телефона разорвала напряженную тишину.
– Да-а, – сказала в трубку Софья, и тут же лицо ее изменилось. – Кого?! Волкова?
Она испуганно посмотрела на Волка, отставив трубку в сторону, словно взведенную гранату. Он протянул руку.
– Да.
– Есть новости, Володя, – голос Петрунова был невеселым.
– Как вы узнали номер?
– Он остался в памяти. Я уже два дня не могу тебя найти. Решил попробовать…
– Что за новости?
– Неважные. Ты переведен в МВД. В Тиходонское управление. Через неделю должен приступить к работе. Ты меня понял?
Волк помолчал.
– Понял. Чего тут непонятного.
Он положил трубку.
– Неприятности? – Взгляд у Софьи был тревожным. – Как они тебя нашли? Надеюсь, они не будут больше сюда звонить? Представляешь, если вдруг у Николая Павловича спросят Волкова?
Волк покачал головой. Сначала медленно, потом все сильнее, будто отгонял наваждение.
