— Да нет, это я так, образно… Короче, это он мне мстит, через Софью!
Капитан почти не слушал, рассматривая маленький глянцевый календарик с голой девушкой, загорающей на пляже.
— А когда ты своего черта разрезал, не помнишь?
— Чего ж не помнить? Двадцатого августа, еще жарко было…
— Двадцатого?! — ахнул Дятлов. — Точно?!
— А что тут особенного?
— Да то, что как раз двадцатого Черенко объявился в городе! Трех бомжей в клочья порезал, причем в ранах щепки от музыкального инструмента остались, может, как раз от гитары! Мистика какая-то! — Капитан осекся. — Постой, постой, что за ерунду я несу? Ты меня совсем заболтал! Какое отношение твои татуировки имеют к реальной жизни? У Черенко этот шрам от побега остался, когда его как мертвеца из зоны вынесли!
— А я что? Я только сказал, что распорол своего чертяку точно так: сверху вниз, вдоль всего туловища… И с Софьей все совпадает: она мне говорила, что ее хочет убить кто-то, похожий на черта…
Капитан насторожился.
— А ты ее когда видел?
— Давно. Это мне ее картинка сказала. Ну, в смысле, татуировка. Вот эта, на боку…
— Хватит пить, Володя, а то мы уже заговариваемся! — Дятлов отставил недопитую водку. Правда, это была уже вторая бутылка.
— Давай спать. Утро вечера мудренее.
На следующий день Дятлов позвал Волка с собой на работу. Первым делом он включил компьютер и проверил список лиц, находящихся в розыске. Затем, получив пароль, просмотрел интерполовские досье тех, кто находится в международном розыске.
— Владимира Волкова никто не ищет, — наконец сообщил он.
— Что ж, это хорошая новость, — кивнул Волк.
— Теперь возьмемся за плохие, — сбалансировал впечатление капитан и вывел на монитор суточную сводку происшествий.
— Так, так, так, — пальцем с криво подстриженным ногтем он вел по строчкам сверху вниз. — Вот оно!
— Что?
— На улице Широкой, в районе дома шестьдесят восемь, в результате драки четверых неизвестных одному из дерущихся причинен тяжкий вред здоровью, от которого последний скончался, — значительным голосом прочитал Дятлов. — Остальные дерущиеся с места происшествия скрылись. Задержанных по «горячим следам» нет. Расследование ведет Центральный РУВД…
— Хорошо хоть примет нет, — со вздохом произнес Волк. — Так и виноватым можно оказаться…
— Запросто, — кивнул Дятлов. — Никто не вспомнит, как этот гад ножом махал. Может, ножа вообще не нашли. Остается превышение пределов необходимой обороны — в самом лучшем случае. А в худшем — тяжкий вред здоровью, повлекший смерть! И все по закону. Вот так-то!
— Что ж это за законы такие?! — возмутился Волков. — Он же конкретно хотел тебе по глазам полоснуть да все лицо изрезать!
— Это его Черт послал. Черенко, в смысле. Тот любит рожи… в смысле, лица резать… Кстати, второй, который убежал, ему точное местожительство генеральской жены обозначит…
— Так надо предупредить!
— Конечно. Я вызвал ее по повестке.
Они успели выпить чаю с черствым печеньем, когда позвонили из дежурной части.
— Павел Сергеевич, к вам женщина, Софья Чучканова, — доложил помощник дежурного. — Говорит, вы ее вызывали.
— Пропусти, — распорядился капитан и, перехватив вопросительный взгляд Волка, кивнул: «Она».
Опытный боец почувствовал, что сердце заколотилось сильнее. Он попытался расслабиться и сделать безразличное лицо, но выходило плохо. Наконец, скрипучая дверь приоткрылась.
— Можно? — послышался знакомый голос. — Я по вызову…
— Заходите! — привычно распорядился Дятлов.
Она практически не изменилась. Быстрая, ладная, красивая, румянец на щеках, аккуратно уложенные волосы. Широкие штаны, короткая кожаная куртка, ботиночки на «шпильке». Войдя в кабинет, Софья первым делом увидела Волка. На лице женщины мгновенно промелькнули радость, сомнение, тревога.
— Здравствуй, Володя, — она шагнула к нему, потом заколебалась, замерла и уселась на стул для посетителей напротив хозяина кабинета. Она, без сомнений, подумала, что ее вызвали в связи с арестом Волка и явно сдерживалась, чтобы не задавать вопросов.
— Вы знаете, чей это портрет? — Дятлов положил на стол рисунок, похожий на детский.
— Ой, нет, не знаю, — быстро ответила Чучканова. — Это же каракули какие-то…
Капитан мог с ней согласиться: действительно каракули! Но вместе с тем сейчас было совершенно очевидно сходство этих каракулей с обликом сидящей напротив женщины.
— А это кто? — теперь на стол легли фотографии Черенко.
Софья внимательно всмотрелась.
— Это… Это черт…
— Какой Черт? — насторожился оперативник. — Откуда вы его знаете?
— Так я его и не знаю, — развела руками Софья. — Снился он мне как-то. Пугал, угрожал убить, на куски порезать…
— Я сам его убью! — Волк хлопнул рукой по столу. — Не бойся, я вернулся, и теперь он до тебя не достанет!
Дятлов переводил взгляд с Волка на Софью и обратно.
— Ничего не понимаю! Одной черт во сне угрожает, второй его убить грозится! Слушай, Володя, сегодня мы вроде трезвые, сон от яви отличать надо! А живых людей от татуировок…
— Да неважно это все, Паша! — махнул рукой Волк. — Ты же ищешь своего фигуранта? Вот я тебе и помогу! А отличать одно от другого ты уже сам будешь…
— Ладно, тебе видней, — кивнул оперативник. И официальным тоном обратился к Софье: — А вас, гражданка Чучканова, я попрошу соблюдать осторожность. Старайтесь не выходить из дома в сумерках, не заходить в безлюдные места — на стройки, пустыри, избегать новых знакомств… Не открывайте дверь посторонним людям… По нашим данным, вас разыскивает опасный, повторяю — очень опасный преступник! Убийца, на котором уже висит несколько трупов…
Но Софья не слушала. Она не сводила лучистых, широко распахнутых глаз с Волка, а тот неотрывно смотрел на нее. Они разговаривали без слов: может, мысленно, может, на интуиции: каждый и так знал, что? они могут сказать друг другу. Софья была очень напугана и радовалась, что Волк наконец вернулся. А тот просто смотрел и растворялся в ее необыкновенной ауре.
Дятлов все понял и хмыкнул.
— Профилактическая беседа проведена, Софья Васильевна, вы свободны. Кстати, и тебе, Владимир, у меня высиживать нечего. Охраняй гражданку Чучканову и ищи личным сыском Черенко. Думаю, он скоро появится рядом с ней.
— Я опять вся расцарапалась, — Софья пришла в себя, открыла глаза и осматривала свое голое тело.
Действительно, на сдобных белых руках, ногах, животе и нежной груди краснели царапины. То ли эти следы оставила колючая проволока, то ли шипастая роза, то ли хулиганский нож, цепи, парусник, — да мало ли острого железа было нарисовано на грубой коже Волка!
— В прошлый раз я даже язык обо что-то поранила…
«Тогда она меня лизнула и об финку порезалась, — победоносно сказал Пират. — Сейчас я ее в чехол
