Погруженная в свои мысли, она не заметила темную фигуру, которая бесшумно появилась за спиной и двинулась следом, как привязанная, постепенно сокращая расстояние. Так охотник скрадывает дичь. И хотя на асфальте обычно не охотятся, в этом движении была опасная целеустремленность и неотвратимость чего-то страшного.
Когда Софья миновала очередной из нечастых фонарей, чья-то длинная тень легла ей под ноги. Она обернулась — несуразная фигура была совсем близко.
— О Господи! — непроизвольно вскрикнула она и бросилась бежать.
Волк уже подъехал к метро «Таганская», когда бок не просто зачесался, а будто взорвался неожиданной болью — будто лопнул фурункул.
«О Господи! — испуганно пискнула татуировка Софьи. — Это он!»
«Кто „он“?» — грубо каркнула женщина с креста.
«Черт! Это Черт!» — в голосе рисованной Софьи звенел ужас.
— Давай во двор! — приказал Волк. — Быстрей!
Водитель свернул на узкую дорожку и повел машину в глубину квартала. Волк напряженно всматривался в полумрак, как будто сидел в патрульном «УАЗе» тиходонской милиции. В слабом свете редких фонарей людей не видно, только оставленные на ночлег автомобили темнели тут и там, как туши заснувших животных. Вот детский сад, но там никого нет, беседка тоже пуста, и в темном промежутке между домами тихо. Он знал, в каких местах наиболее часто совершаются нападения, и боялся только одного: чтобы не опоздать! Слева есть котельная с глухим темным двором…
— Быстрее! Вон туда, налево!
«Прощай, Володя! — обреченно выкрикнула рисованная Софья. — Хорошо, что я тебе надоела. Скоро меня не станет и на твоей коже, и в мире людей…»
Одновременно он увидел борющиеся фигуры, точнее, это вряд ли можно было назвать борьбой: одна тащила другую, зажимая ей рот и зажав локтевым сгибом горло. Так ястреб несет в свое гнездо оглушенную кукушку. Только сейчас под горлом жертвы еще тускло блестела познавшая кровь полоска стали.
— Быстро, это убийца, «Ночной ястреб»! — зарычал Волк, держась одной рукой за спинку сиденья, а другой за ручку двери. — Дави на газ! Сигналь! Дави на сигнал!
Ошарашенный шофер был не рад, что попал в такой оборот, но деваться ему было некуда, и он, с ревом двигателя и гудением клаксона, понесся по внутридомовому проезду, как гонщик «Формулы-1» в Монте-Карло.
«Ястреб» на миг остановился и отпустил жертву. Софья упала на заснеженную землю и, держась за горло, отползала в сторону. Водитель резко ударил по тормозам, машина пошла юзом и чуть не сбила преследуемого, отбросил его правым бортом почти на метр. Волк, распахнув дверь, выпрыгнул, как воспользовавшийся катапультой пилот, и оказался прямо перед «Ястребом». В полумраке белело узкое, пилообразное лицо, сверкали ненавистью и дьявольским красным огнем глубоко посаженные глаза.
Волк обрушился на него всей массой своего тренированного тела. Удар в челюсть, корпус, голову! Дьявольская фигура должна была смяться, как банка из-под пепси-колы под колесами грузовика. Но ничего этого не произошло — мощные кулаки только со свистом рассекли воздух. Зато финка стремительно метнулась к лицу Волка, тот привычно подставил руку и уклонился, но снова что-то нарушило его расчеты: выбить оружие не удалось, локоть онемел от удара, а острие промелькнуло в сантиметре от глаз. Да что такое?! Он снова молотил ненавистного врага, но либо не попадал, либо кулак ощущал тяжелую плотность тренировочного мешка и почти не причинял вреда противнику. Зато лезвие сверкало перед лицом, как десятки молний.
«Рено» сдал назад, развернулся и быстро уехал. Софья куда-то исчезла. В темноте раздавались только глухие удары и хрипы двоих дерущихся, следы ног плели на снегу причудливые узоры. Самое главное, что, несмотря на свой опыт и специальную подготовку, Волк не мог взять верх — наоборот, он с трудом оборонялся. Слишком вертким и сильным был противник, слишком ловко обращался с финкой.
«Доставай волыну, вали его! — панически крикнул Кот. — А то он щас нас всех сделает!»
Волк отскочил, разрывая дистанцию, сунул руку в задний карман, уцепил ловко лежащий там маленький «браунинг», выставил его вперед, прямо к прущему на рожон Черту. В обойме оставалось четыре патрона, и он выпустил их один за другим, целясь куда-то между грудью и животом.
Вечернюю тишину разорвали выстрелы, горячие гильзы, плавя снег, закрутились по земле. Черт отлетел, поскользнулся, но все же удержался на ногах и, прорычав что-то нечленораздельное, снова бросился вперед. Такого просто не могло быть! С двух метров даже относительно слабая пуля калибра 6,35 свалит человека, а четыре пули надежно выведут его из строя!
Финка опять прыгнула вперед. Волк сильно ударил ногой и удачно попал противнику в бедро, но сам потерял равновесие и не смог завершить атаку. Воспользовавшись тем, что Черт пошатнулся, он сбросил расстегнутую куртку и ею встретил очередной выпад, как матадор встречает красным плащом рога разъяренного быка. Клинок пропорол растянутую кожу и запутался в складках ткани, а Волк привычно захлестнул куртку вокруг вооруженной руки. Резкий рывок — и финка вырвалась из потной кисти, сверкнув, отлетела в сторону, зазвенела на груде кирпичей.
Волк захватил обезоруженную руку, взял на излом, но почувствовал, что не сможет преодолеть бешеное сопротивление и довести прием до конца, сломав сустав. От Черта противно воняло то ли хлевом, то ли преисподней. Он вырывался, как прослуживший пятнадцать лет десантник.
«„Мойку“ свою доставай! — орал Кот. — Один раз она его сделала, и второй сделает!»
Намертво зажав левым локтем горло Черта, Волк сунул пальцы правой в нагрудный карман, вытащил лезвие, с силой полоснул по худой жилистой шее и отскочил, чтобы не запачкаться. Черная струя брызнула на белеющий в лунном свете снег и описала полукруг, потому что Черт, зажав рану, развернулся, захрипел, сделал два шага, повалился ничком, дернулся несколько раз и затих.
На ватных ногах Волк отошел от котельной и вернулся на дорожку. Софья уже заходила в свой подъезд. В свете фонаря он осмотрел одежду, крови на ней не было. Выстрелы не привлекли внимания любопытных: никто не выглядывал в окна, не кричал сквозь открытые рамы: «Что случилось?»; не грозил вызвать милицию. Или стрельбу приняли за предновогодние петарды, или жильцы просто боялись попасть в историю и тихо выглядывали из темных комнат через щели в занавесках. Скорей всего, верным было второе объяснение. Тяжело дыша и покачиваясь, Волк пошел прочь.
Уже подходя к метро, он увидел, как с улицы, мигая маячками, во дворы въезжает бело-синий «форд». Значит, кто-то все же выполнил свой гражданский долг, хотя и втихую.
Волк позвонил Дятлову.
— Черт напал на Чучканову, я только что его прикончил, — все еще тяжело дыша, сообщил он. — Но «светиться» не хочу, считай, что его зарезал какой-то другой маньяк. И Софью предупреди!
Он отключился и пошел к остановке такси. Мимо, ревя сиренами, проехали еще две милицейские машины.
Именинник накрыл стол прямо у себя в кабинете.
Стакан был граненым, как положено, но не стандартного объема, а вдвое меньшего — на сто граммов. Это, конечно, являлось нарушением установленного порядка, но Дятлов не хотел «развязываться», и коллеги с ним согласились. Уменьшенную посуду он наполнил, как и положено — до краев, потом аккуратно опустил две большие золотые звездочки, так что водка выпятилась над краями мениском. Встав, он аккуратно, чтобы не расплескать, поднял стакан, замер на миг с отставленным локтем, потом наклонил голову и залпом выпил водку вместе со звездочками, которые, впрочем, тут же аккуратно выплюнул — по одной на каждое плечо.
— Капитан Дятлов звание майора представил и обмыл! — четко доложил он, и сидящие за столом восемь офицеров одобрительно захлопали.
— Скоро меня догонишь, Павел Сергеевич! — одобрительно прогудел начальник УР подполковник Иванцов. — Рад за тебя. Твоя версия полностью подтвердилась, твои результаты вывели розыск на опаснейшего маньяка, и только головотяпство Колесова и иже с ним помешало задержать этого Черенко. И я, каюсь, не проявил последовательности и принципиальности, чтобы пробить твой план.
— Ладно, Виктор Сергеевич, не в тебе дело, — махнул рукой свежеиспеченный майор. — Полковник Кузнецов меня понял, Логашова убедил, к генералу сходил. Я уже почти на пенсию вылетел, а он колесо в
