На скосе века

Вновь живу я в лесу,
Словно в Ялте на светлой горе.

И себя самого
Вспоминаю — всю радость свою.
Отойдя от всего,
В Доме творчества — словно в раю.

Словно те ж тут места,
Та же тяжесть на трудном пути…
А не просто беда,
От которой уже не уйти.

Сзади — все рубежи.
Но вокруг ещё зелень и свет…
Странный сон… Длится жизнь…
А её уже, в сущности, нет.

2

Моего ль это только заката
Беспощадные жала лучей?
…Был я прав иль не прав, но когда-то
Я уехал из жизни своей.

Да, я знал, что побег — не победа,
Что хоть выпадет всё потерять,
Но от старости я не уеду
И от смерти не выйдет удрать.

Мне не снилась, хоть многим и снится,
Словно пляж посредине зимы,
Золотая страна — Заграница,
Праздник жизни, побег из тюрьмы.

Да, свобода… Но предан ей свято,
Знал и там я, что с ней тут беда:
Запах тленья и жала заката
Проникали ко мне и туда.

Запах тленья там гуще… Но в годы
Вплетены на последней черте
Несвобода и жажда свободы,
Тяга к правде, порыв к чистоте.

Но не встал я за истину грудью.
Представлял, как, смущаясь слегка,
Мне в ответ прокуроры и судьи
Станут дружно валять дурака.

И добьют меня (всё понимая):
«Что ж, хотел не как мы, так смотри…»
Здесь — не то. Но острей донимают
Тот же запах и краски зари.

Запах тленья — чуть слышный, нежуткий.
Он ласкает — амбре, а не прах.
Он во всём: в посягательствах, в шутках,
В увлеченьях, в успехах, в стихах.

Всё — как жизнь, всё — кружится, всё чудо.
Всё — летит, создаёт кутерьму.
Лишь одно — никуда ниоткуда.
И ещё — ни с чего ни к чему.