На скосе века

Мы забирались высоко на крышу,
Где с вкусным хрустом на зубах друзья
Выкладывали мне о мире взрослых
Гипотезы, обиды, наблюденья.

А я импровизировал им сказки,
Невесть откуда бравшиеся сказки,
Где за развязкой следует завязка,
За гибелью геройской воскресенье
И никогда не следует конец.

Ребята слушали и не дышали.
И сам я тоже слушал с интересом.
А там, на кухне, бесновалась тётка,
Что эта дружба уличных мальчишек
Невесть куда ребёнка заведёт.

А я и сам был уличным мальчишкой.
В двенадцать лет легко ругался матом,
Швырял камнями, разбивая стёкла.
Хоть это не мешало мне, однако,
Читать о том, как закалялась сталь.

А дни летят быстрее и быстрее,
И всё сильней стучит и громче сердце,
И мы уже мечтаем о походах,
О ромбах на малиновых петлицах
И о девчонке в кепке набекрень.

А время становилось всё практичней,
Во всём не по-мальчишески суровым.
Но я жил в мире бурных революций,
Писал стихи без рифмы и без ритма,
На улицах придумывал восстанья…
Моя звезда уже была моей.

1945

«Анна Каренина»

Он любит! любит! Он опять сказал!
О, он готов хоть на колени на пол…
А что Каренин? Скучные глаза
Да уши, подпирающие шляпу.
Наверно, он на службе до сих пор.
И с кем-то вновь, зачем-то брови сдвинув,
В десятый раз заводит разговор
Про воинскую общую повинность.
Сухарь!
????Чего он только ни искал
Своей привычной к точности душою,
Чтобы прошла неясная тоска
По женщине, что стала вдруг чужою.
А дома ничего. Ни сесть, ни встать.
Повсюду боль. Между вещами всеми…
Ходить по кабинету. Не читать
В привычное отведенное время.
Стараться думать обо всём, о всех
Делах…
????Но только мысли шепчут сами,
Что входит в дом красивый человек
С холодными блестящими глазами.

1945

* * *

Ты была уже чужой,
У дверей молчала.
Нас на скорости большой
Электричкой мчало.
Был закат. И красной пыль
Стала от заката…
И на белом шёлке был