Морской сундучок

ЧЕЛОВЕК

Наше судно доставило на один из дальних северных островов всё необходимое для полярников, и мы стали готовиться к выгрузке. Приблизиться к берегу вплотную не удалось: мешала мель, и, спустив на воду баржу, мы отправились искать удобное пристанище для судна.

Кричали чайки, проплывали огромные льдины с нерпами, целые ледовые поля, слепило солнце. Но неожиданно налетел ветер, море расходилось, раскачалось, баржу стало забрасывать на дыбки, грозя перевернуть, и мы завернули за небольшой, стоявший вблизи островок.

Волны всё увеличивались. А мы втроем сидели у костра на необитаемом берегу, мечтали о хорошей кружке чая и тарелке вкусного флотского борща. Но пароход наш вдали качался на волнах, и добраться до флотской столовой нам не светило ещё долго-долго. Вдруг мы услышали хрупанье гальки и, оглянувшись, увидели раскосого чукотского парнишку лет десяти в кухлянке, в сапогах, с винтовкой на плече. Он по- хозяйски подошёл к нам и, кивнув, спросил:

— Печёнка хочешь?

— Какую печёнку? — удивлённо спросили мы разом.

— Моржовую.

— Откуда?

Он рукой позвал нас за собой и твёрдым взрослым шагом отправился на другую сторону островка.

На песке, на взгорке, клыками вверх лежали несколько крупных моржей, возле которых дымил костерок и сидела большая серая лайка. На костре на вертеле жарилась моржовая печёнка.

Мальчик достал из-за голенища нож, отрезал нам по куску печёнки и кусок положил перед собакой.

— Ты как хозяин! — сказал наш боцман Володя. — Моржи твои?

Маленький охотник подошёл к трём самым крупным и показал на них:

— Это мои.

— Сам стрелял, для себя?

Парнишка ответил:

— Я сам. — И с достоинством добавил: — Для всех!

— Человек! — с уважением сказал боцман и повторил: — Человек!

— А где же остальные, взрослые? — поинтересовались мы.

— Поплыли на берег за тросами, за подмогой. — И он посмотрел в сторону большого острова.

Нам очень понравились спокойствие и достоинство этого маленького мужчины, одного на острове среди Ледовитого океана, уверенного в том, что его не бросят, не оставят, и знающего, убеждённого, что он тоже нужен и полезен всем.

И долго потом в нашем нелёгком полярном плавании мы, бывало, отправляя друг друга по делам, поручая какое-то дело, потом в шутку спрашивали:

— Ну, всё сделал?

— Всё!

— Сам?

— Сам! — И, улыбаясь, каждый добавлял: — Для всех!

И уже все разом выносили уважительный боцманский приговор:

— Человек!

ГОВОРЯЩЕЕ ПИСЬМО

В полярные злые широты
На судно, зажатое льдом,
Доставили почту пилоты —
Конверт с говорящим письмом.

В каюте, наполненной шумом,
Усталая лампа горит.
Задумчиво слушает штурман,
Как старая мать говорит.

И, словно сквозь шум непогоды
Услышав своих матерей,
Команда теснилась у входа,
И боцман присел у дверей.

А судно снегами заносит,
Метелям мести и мести…
Вот голос смолкает, но просят
Пластинку опять завести.

И долго матросам не спится,
Все смотрят в бегущую тьму,
А самому младшему снится,
Что мама подходит к нему.

ПЕРЕПОЛОХ

На океанском побережье между сопок лежит бухта. Тихая, прозрачная. Вокруг бухты — лес. А у берега несёт службу отряд морских пограничников.

Один сторожевой катерок охраняет вход в бухту, а два ходят вдоль берега, смотрят: не зашёл ли с моря противник, не крадётся ли кто к нашей земле.

И каждый рад доложить: «Нарушений не обнаружено!»

Хорошо служат.

Поэтому и пригласили колхозники командира Морозова выступить, рассказать, как границу