Морской сундучок

— Мастер я? А? Мастер?

Все засмеялись. А Хуанито прыгнул в лодку и поплыл к бухточке.

Солнце начало прятаться за океан. Вода почернела. Наступила душная ночь. Мы укладывались спать на палубе. В море стучали моторы. Это рыбаки уходили на ночной лов.

На причале раздавался быстрый лёгкий стук: из воды выбирались и стучали клешнями мохнатые морские крабы.

А на берегу горела лампа. Там Хуанито конопатил свою лодчонку. Он, конечно, мог уйти в море со взрослыми на самой лучшей лодке. Но он ценил старых друзей. Они не подводили его.

НЕГРИТЯТА

Среди небоскрёбов машины летят,
По городу мчат экипажи.
Я шёл по Гаване и двух негритят
Увидел в предместье, на пляже.

Под пальмой большой на горячем песке,
По-русски устроив качели,
Они подлетали на белой доске,
Смеялись и весело пели.

А рядом шумел океанский прибой
И вторил пронзительным эхом.
И пальма качала над их головой
Кокосовым спелым орехом…

Суровые ветры гудят, леденя,
Мелькают моря, океаны…
Холодные волны уносят меня
К другим берегам от Гаваны.

Нелёгкий маршрут моему кораблю
Назначен сквозь грозы и шквалы.
Я палубу драю, я трапы скоблю
И ночью стою у штурвала.

И вдруг вспоминаю однажды в тоске
Под мачтой, скрипящею тонко,
Как в смуглой Гаване на белой доске
Качаются два негритёнка.

КАРАКОЛЕ

Уже неделю мы стояли в порту Касильда, и каждое утро, выходя на палубу, я слышал тоненький голосок:

— Сеньо-ор, караколе! Караколе!

Это кричала Тереза. Маленькая дочь рыбака. Дом их стоит на сваях. Прямо в море. Он пахнет рыбой. И под ним шелестят волны, плавают маленькие сардины и колышется морская трава. По берегу, как муравьи, бегают крабики.

Прямо к дому привязана лодка. Тереза забирается в неё. Поднимает морскую раковину. Показывает и кричит:

— Караколе, караколе!

Раковины красивые, розовые внутри. И Тереза дарит их нам. Они есть уже в каждой каюте, а Тереза всё привозит новые. Ей очень хочется, чтобы русские моряки знали, какие красивые раковины есть в её море!

С Терезой мы подружились. Моряки дарят ей кусочки розового мыла, флакончики с одеколоном. Она нюхает их с удовольствием, покачивает головой: «Парфюме!» Я угощаю её яблоками, гречневой кашей, вожу по теплоходу, и она даёт мне руку. Чужому человеку руки не дают.

— Я привезу тебе самую красивую, самую большую раковину! Мучо, гранд! — говорит Тереза.

Сегодня Терезы нет. Мы уходим в море, а Терезы всё нет! Удивительно!

Вчера она узнала, что мы уплываем, и сказала:

— Попроси капитана, пусть он подождёт, пока я привезу тебе самую большую караколе. Она ещё в море, на дне, но я её достану.

А капитан ждать не может. Теплоход уже загружен сахаром. Мы готовимся к отплытию. Капитан приказывает убрать трап. А Терезы всё нет.

И вдруг из-за борта доносится тоненький крик:

— Караколе! Караколе! Сеньор, караколе!

Я вижу, как к нам приближается моторная лодка и Тереза, мокрая, в стареньком платьице, поднимает над собой громадную раковину. С неё ещё капает вода. Свисают водоросли. Но такой раковины никто из нас не видел.

Я беру её из рук Терезы. Трап поднимается. Теплоход медленно уходит. И девочка долго машет нам рукой.

Теперь мы снова в океане. На столе у меня в каюте раковина. Она очень большая. Я слышу внутри её гул. И мне кажется, что это шумит море у берегов Кубы. А на берегу стоят пограничники с автоматами, а недалеко от них — домик на сваях. Под ним плавают серебристые сардины, колышутся водоросли. И девочка в лодке долго машет мне вслед рукой.

ДЫМКИ

Жарой измучен