верная, но методы… Капсома ждала не долговая яма, а смерть и, скорее всего, мученическая – в этом головорезы Кройта знали толк. Когда тело ученого в конце концов обнаружили бы, люди долго с содроганием пересказывали бы друг другу подробности. Этот человек вовремя не отдал деньги Кройту, говорили бы они, понизив голос до шепота.
Сам Кройт, выходец из самых низов, добрался до вершин бизнеса по головам и трупам как своих конкурентов, так и людей, случайно вставших у него на пути. Теперь он являлся владельцем далеко не последнего банка Империи, имеющего свои филиалы в пяти крупнейших городах. Банк его считался напрочь криминальным и не гнушался ничем, если пахло крупными деньгами. Но основным видом деятельности было кредитование под залог имущества или просто под долговые расписки.
Говорят, что когда-то он вдоволь натерпелся от людей, могущих похвастаться благородством своего происхождения, и теперь воздавал им полной мерой. Варона Кройта ни хлебом не корми, ни другими изысками, только дай полюбоваться на дворянина, молящего об отсрочке, рассказывал Коллайн. Еще поговаривают, что Кройту не единожды самому предлагали дворянство, на что он всегда отвечал отказом.
Мотивы понятны: одно дело, когда равный требует деньги с равного, и совсем другое – если перед тобой, умоляя об отсрочке, ползает на коленях человек с родословной.
Коллайну пришлось столкнуться с людьми Кройта, получившими прямой и четкий приказ. Поначалу Анри повел разговор о том, чтобы оплатить долг Капсома с набежавшими процентами и со всеми прочими компенсациями. В принципе обсуждая возможные проблемы, связанные с переездом химика в Стенборо, мы предполагали нечто подобное, и Коллайн получил разрешение потратить разумную сумму на их устранение.
Но старший среди бандитов решительно отказался от попытки Анри расплатиться по долгам ученого, после чего у Коллайна возникло стойкое убеждение, что им нужны не деньги. Анри добавил пару серебряков, но и на этот раз предложение было решительно отвергнуто, и даже выдвинуто встречное: поскорее покинуть дом и не мешать серьезным людям делать не менее серьезные дела.
Возможно, Коллайн так бы и сделал, но его остановило одно обстоятельство: слишком уж нагло вел себя главарь, по всей вероятности перенявший у своего босса манеру разговаривать. Коллайн увеличил сумму выкупа еще на пять серебряных монет, но на этом переговоры окончательно зашли в тупик. Чем уж так насолил Капсом Варону Кройту, если вопрос нельзя было решить с помощью звонкой монеты, так и осталось загадкой. Коллайн тем временем занял более удобную диспозицию, переместившись за массивный стол, чтобы выиграть в случае необходимости пару мгновений, что не прошло незаметным для бандитов.
Шлон с Нектором пристроились возле окна, о чем-то оживленно беседуя. Вернее, говорил один Шлон, рассказывая вполголоса веселую историю. Однако со своего места Коллайн ясно видел, как Нектор, прикрытый могучей спиной друга, успел вынуть пистолеты и даже взвести курки.
Напряжение достигло апогея, когда Амин, кто бы мог подумать, протяжно зевнул и спокойно, с ленцой произнес:
– Господин барон, извините, что вмешиваюсь, но, как мне кажется, разговор начал вам докучать. Я понимаю, что не вправе давать советы, но, может быть, вам достаточно одного собеседника, а остальных мы… – И он провел ногтем большого пальца по горлу, плотоядно улыбнувшись. При этом он не забыл повернуться в профиль, продемонстрировав шрам через все лицо.
Шлон постарался на славу, когда штопал рану Амина, и в обычном состоянии шрам представлял собой узкую белую полоску. Но стоило парню ощериться… Не знаю, кто его надоумил, но даже я вздрогнул, когда первый раз увидел подобную улыбочку Амина, хотя предназначалась она не мне, а хозяину одного из постоялых дворов, на который мы заглянули по дороге в Стенборо.
Мы шумной толпой ввалились в таверну, насквозь промокшие и в плащах, заляпанных грязью, рассчитывая на горячий ужин и отдых в теплой сухой постели. Таверна была заполнена практически полностью. Пару центральных столов занимала компания, целиком состоявшая из юнцов, сынков местных владетелей, которые одарили нас нелестными взглядами, но которым хватило ума удержаться от комментариев.
Зрелище, чего там говорить, мы представляли весьма неприглядное, и хозяин, рассчитывая на поддержку оных, попытался выгнать нас обратно под дождь, пробормотав под нос нечто весьма неодобрительное. Коллайн, увидев мою реакцию, спешно заступил мне дорогу, когда я уже наметил себе цель в виде массивного подбородка трактирщика, поросшего густой рыжей щетиной. Тут из-за наших спин выскользнул Амин и, что-то спросив у хозяина, обаятельно улыбнулся ему, продемонстрировав левую сторону лица. У трактирщика мигом пропал весь запал. Словом, мы нашли и кров, и стол, и даже повышенный сервис.
Вот и сейчас улыбка Амина произвела на главаря соответствующее впечатление, заставив его отшатнуться.
– Парень дело говорит, – послышался спокойный голос Нектора. Обернувшись на голос, бандиты увидели две пары направленных на них пистолетов.
– А то. – Амин встал в свободную позу, держа в чуть отставленных руках два клинка обратным хватом.
Не обладая могучей статью, Амин поражал своей ловкостью и скоростью реакции, на что и сделали упор «дикие», когда ставили его как бойца. Два обоюдоострых кинжала стали его основным оружием, и в той сутолоке, которая могла случиться здесь с минуты на минуту, он чувствовал бы себя как рыба в воде.
Расклад, поначалу не предвещавший моим людям ничего хорошего, изменился качественно и отнюдь не в пользу оппонентов. Коллайну, чтобы выхватить свою пару пистолетов, довольно было секунды – итого шесть стволов.
Старший среди бандитов сразу понял, что продолжать качать права в такой ситуации по меньшей мере безрассудно, и резко сбавил тон. Дальше Коллайн сунул главарю в руку золотой полуимпериал, что с лихвой окупало все материальные и остальные издержки Варона Кройта, добавил парочку серебряных монет специально для него и проводил его к выходу. Затем извлек Капсома из-под стола, куда тот успел спрятаться, и дал ему час на сборы. Капсом предложение о переезде в Стенборо воспринял с энтузиазмом, и его можно было понять.
Вот и славно, подумалось мне, это решит многие проблемы. По крайней мере, здесь у него будет все, что ему необходимо, и даже более того. Мы нужны друг другу, и непонятно, кто кому больше.
– А что вообще в столице слышно? – спросил я у Коллайна, когда тот закончил свое повествование.
Анри помолчал немного, собираясь с мыслями.
– В столице, уважаемый барон де Койн, продолжают обсуждать события, происшедшие в Кайденском ущелье. Я поговорил кое с кем и выяснил, что это сражение решили предать широкой огласке со всеми вытекающими последствиями. Ты понимаешь, политика Империи…
Я жестом прервал входящего в раж Коллайна:
– Анри, ради всего святого, ни слова больше. Я и раньше тебе говорил и повторю снова: слово «политика» для меня – синоним слова «канализация». Я понимаю, что и то и другое – дело необходимое и где-то даже прибыльное, но уж больно вонючее. Так что уволь меня от разговоров о политике. Мне будет легче тебя выслушать, даже если ты станешь сейчас ругаться самыми грязными словами – не в мой адрес конечно. Вероятно, я и сам тебе помогу: есть у меня в запасе пара-тройка заветных выражений, но только без политики, я тебя умоляю. Все предельно ясно: мы помогли трону, да и сам факт неравной битвы – другим пример, так что не будем об этом.
Снова помолчали. Мне было забавно наблюдать за выражением лица Коллайна: ведь он заготовил целый рассказ, а его заткнули, хоть и вежливо. Но мне действительно неинтересно разговаривать о политике – этого добра и дома хватало с лихвой. Я вздрогнул, вспомнив одухотворенные лица властей предержащих, вещающих электорату, как все будет хорошо, и уже совсем скоро. Нет, только не это.
Анри внимательно посмотрел на меня и сказал совсем не то, что я готов был от него услышать:
– Артуа, а ведь ты герой.
Я, успешно скрыв удивленное выражение лица, ответил в свойственной мне ироничной манере:
