уйти. — Странно слышать из ваших уст это слово, мисс Келлавей! Когда это вы стали такой гордячкой? Уж, наверное, не тогда, когда пустили Диттона в свою постель. — Глаза Сигрейва потемнели от ярости, он с трудом заставлял себя говорить тихо. — Сейчас вы убедились, с каким уважением он к вам относится.
— А может, мне мистер Диттон нравился! — воскликнула Люссиль, распалившаяся от ярости не меньше Сигрейва.
— Да уж, наверное! Не иначе как он угождал вашим вкусам! А Фаррант? — прошипел он сквозь зубы. — Он вам нужен для разнообразия? Небольшой флирт, чтобы скоротать время в деревенской глуши? Бедняга уже попал в рабство! Одного взгляда этих невинных голубых глаз, одной улыбки достаточно — он уже у ваших ног! Этот дурачок будет легкой добычей!
С величайшим удивлением Люссиль наконец-то поняла, что Сигрейв просто ревнует. Ревность его — чисто сексуального свойства, разумеется, ибо не может же он испытывать к ней истинное чувство. Его, по всей видимости, приводит в неистовство то обстоятельство, что Тристан Диттон — да и многие другие, несомненно, — получил то, в чем она ему сейчас отказывает. Но не объяснять же ему, что Фаррант знает — она не Сюзанна, а Люссиль и что она на него никаких видов не имеет.
— Я ставлю вам условие, мисс Келлавей, — стараясь скрыть раздражение, мягким тоном произнес Сигрейв. — Никаких Фаррантов чтоб рядом не было! Никого! Зарубите это себе на носу!
— И не подумаю, сэр! — в гневе вскричала Люссиль. — Странные у вас представления об отношениях между мужчиной и женщиной. Да что дает вам право так распоряжаться мною?
— Те, кто продает свое тело, мисс Келлавей…
Люссиль бесцеремонно прервала его, забыв о правилах вежливости:
— Я, сэр, не продаюсь, и никогда не продавалась! Делайте ваши оскорбительные предложения кому- нибудь другому.
Люссиль взглянула ему прямо в глаза и, к своему удивлению, уже не смогла отвести взгляда. Напряжение между ними было почти ощутимым. Люссиль казалось, что она растворяется в неведомом ей доселе и очень опасном чувстве.
Ей хотелось провести рукой по его голове и притянуть ее к себе поближе, чтобы коснуться губами его рта. Сигрейв, очевидно, прочитал ее мысли, ибо в глазах его злость уступила место острому желанию, он склонил голову к Люссиль и…
Позади раздалось нарочито громкое покашливание. Сигрейв оторвался от Люссиль и отпрянул в сторону.
— Извините, мисс Келлавей, я заставила вас ждать, — с ледяным спокойствием произнесла леди Биллингем и протянула руку графу. — Здравствуйте, лорд Сигрейв.
— Как поживаете, леди Биллингем? — нехотя улыбнулся он. — Рад, что вы покинули вашу прибрежную обитель и появились среди нас.
Она, склонив голову набок, оглядела его критическим взором и улыбнулась в ответ. Затем перевела взгляд на окаменевшую от смущения Люссиль и ласково взяла ее за руку.
— У вас такой утомленный вид, дитя мое, — мягко заметила она. — Поедем-ка лучше в «Кукс» пить чай.
Люссиль, будто сомнамбула, позволила отвести себя к карете. А Сигрейв, дыша, словно после долгого бега, провожал их глазами, пока они не скрылись из виду. Теперь ему все стало ясно, даже до того, как он увидел, с какой нежностью относится леди Биллингем к Люссиль: с Сюзанной она бы вела себя иначе. Его убедили ее слова о том, что она не продается, произнесенные тоном, не допускающим сомнений в ее правдивости. А как чисты, как честны были при этом се глаза! Нет, нет, прочь сомнения и колебания, в тот момент мисс Келлавей — если это действительно ее имя — не лгала.
В подтверждение его догадки ему вспомнились ее интеллигентность, любовь к чтению, возмущение поведением Де Виньи… А как она затрепетала, когда он ее поцеловал! Такая невинность не может быть наигранной.
Но вот беда — Сигрейв тяжко вздохнул, — он желает ее, кем бы она ни была. Предыдущие связи с женщинами были для него деловыми сделками, в которых чувства не играли никакой роли.
Поэтому, обнаружив, что его непреодолимо влечет к женщине, которую он принимал за Сюзанну Келлавей, Сигрейв решил, что для удовлетворения своего желания ему надо просто сделать ее своей любовницей. А теперь выясняется, что все не так-то просто. Его кодекс чести не позволяет ему вступать в связь с девственницей. Значит, его желанию не суждено сбыться. И граф пришел в уныние.
Дамы проехали несколько миль, прежде чем леди Биллингем нарушила молчание.
— Простите меня за вмешательство в ваши дела, но мне кажется, мисс Келлавей, что вы в опасности.
— Вы правы, мадам! — вздохнула Люссиль. — Опасность угрожает мне со всех сторон: я сбиваюсь с роли и забываю изображать из себя Сюзанну, мне хочется то влепить пощечину лорду Сигрейву, то по целовать его — а это еще опаснее, — но главная опасность заключается в том, что я теряю свое сердце!
— Не упрекайте себя, мисс Келлавей, — властно заявила леди Биллингем. — Судя по той сцене, которую мне случилось наблюдать, притяжение у вас взаимное.
— Это не может иметь последствия, — огорченно покачала головой Люссиль. — На следующей неделе я возвращусь в Оукхэм. Это будет самым правильным шагом. Не видя Сигрейва, я скорее его позабуду.
— Не будьте столь жестоки к себе, мисс Келлавей, — улыбнулась леди Биллингем. — Сигрейв на редкость обаятельный мужчина! А вы у него не первая…
— И не последняя, — закончила Люссиль с горечью, и леди Биллингем сочла за благо прекратить обсуждение этого вопроса.
Но когда пару часов спустя ее карета выехала за пределы «Кукса», она обратилась к коту, мирно дремавшему на сиденье кареты.
— Вот увидишь, Гораций, через полгода мисс Келлавей станет графиней Сигрейв.
Кот потянулся, широко зевнул и мяукнул.
— Ах, значит, через три месяца, — поправилась она.
— Такого идиота, как я, еще поискать, — сидя в гостиной у себя в замке, мрачно заявил Сигрейв брату Питеру, приехавшему накануне.
— Но как ты мог догадаться, что они близнецы, — возразил Питер.
— Соображать надо! Джосселин с самого начала сообщил мне, что у Келлавея было две дочери, но я пропустил эти слова мимо ушей. Видел бы ты ее, Питер! Воплощенная невинность! Нет, черт возьми, решительно не понимаю, как я мог быть таким дураком! Тем более что в сестриных платьях она выглядела маленькой девочкой, нарядившейся в слишком большие для нее вещи. И то, и дело забывала свою роль: то проговорится, что коня Александра звали Буцефал, то читает на виду у всех Вальтера Скотта.
— Да, комично: куртизанка — и вдруг синий чулок! Выходит, что, пока Сюзанна прожигала жизнь в Лондоне, ее сестра спокойно учила девочек в школе. Невероятно! Но может ли женщина, согласившаяся выступить в роли содержанки, быть такой уж невинной, Ник? Возможно, она из той же породы, что и Сюзанна?
— Не думаю, Питер. Обманщица она, эта да, но в ее чистоте я не сомневаюсь.
— Ты так в этом уверен!
— Еще бы! Я, Питер, предложил ей стать моей содержанкой.
У брата от удивления глаза полезли на лоб: чтобы Сигрейв тик заинтересовался женщиной, которую принимал за Сюзанну! Но что же будет теперь, когда выяснилось что она не куртизанка?
— Она, полагаю, отказалась?
— О да! И весьма решительно! Мисс Люссиль Келлавей не желает продаваться ни по какой цене.
— Тогда непонятно, зачем она затеяла эту игру с переодеванием. Ты не собираешься спросить ее об этом?
— Пока что нет! — Сигрейв-старший медленно покачал головой. — Я, пожалуй, подыграю ей, посмотрим, что будет. Мисс Келлавей заслуживает того, чтобы ей преподали хороший урок, а мы с тобой позабавимся.
