мне надо было встретить вас здесь и припереть к дереву, чтобы вывести на чистую воду? Я, поверьте, ни перед чем не остановлюсь — грозно глядя в ее расширившиеся от испуга глаза, он выпрямился и придвинулся еще ближе. Люссиль невольно зажмурилась и в ту же секунду ощутила его губы на своих.
Где-то в самых глубинах души Люссиль осознавала, что именно этого ей все время хотелось после первого его поцелуя в саду, но тут же нахлынувшая на нее горячая волна желания затопила все остальные ощущения и мысли. Сигрейв целовал ее с такой неизбывной нежностью, словно не он только что обрушил на нее свой гнев, и она таяла от наслаждения.
Ей бы хотелось, чтобы этот поцелуй длился вечно. Никогда ей не доводилось испытывать подобной сладкой пытки. Сигрейв, не отнимая губ, начал медленно расстегивать перламутровые пуговички ее блузки, и у Люссиль, почувствовавшей его пальцы на своей шее, вырвался стон блаженства. Одна половина ее сознания нашептывала ей, что следует остановить Сигрейва, иначе он будет плохо думать о ней, но вторая бесстыдно заявляла, что все трын-трава, лишь бы это блаженство продолжалось.
Легчайшими, едва ощутимыми касаниями губ он прочертил дорожку от подбородка Люссиль до ложбинки на груди. Голова ее откинулась назад, рассыпавшиеся волосы золотым дождем упали на плечи.
От первоначального желания Люссиль — немедленно оторваться от Сигрейва — не осталось и следа. При своей беспредельной невинности она не совсем понимала, что с ней происходит, но ощущение было восхитительным. Не открывая глаз, она чувствовала, как он сдвигает ее нижнюю рубашку, обнажая голое тело, и каждое его прикосновение к ее коже еще больше воспламеняло ее. А когда его язык коснулся ее груди, у нее вырвался стон, выгнувшись, она прильнула к нему и изо всех Сил вцепилась руками в его плечи.
— Достаточно, мисс Келлавей, или вы хотите продолжения? — раздался насмешливый голос, настолько искаженный, что она с трудом узнала его. Люссиль казалось, что она тает от наслаждения, совершенно ей до этой минуты неведомого. Эта новая сторона ее «я» требовала продолжения и завершения прекрасного переживания. — Так как же, мисс Келлавей? Вы оказались совершенно изумительной девушкой! — Рот Сигрейва был в нескольких дюймах от ее губ, а пальцы ласкали соски ее грудей. Он коснулся языком ее рта, Люссиль наконец открыла глаза и, прочтя в его темном взоре желание, невольно прижалась к нему еще теснее.
Рука ее как бы сама проникла под рубашку Сигрейва и погладила его мускулистую спину, он в свою очередь застонал. Дрожащими пальцами принялся он расстегивать ее белье, и острое желание пронзило Люссиль. Больше всего на свете ей в этот миг хотелось, чтобы он расстегнул до конца. Но…
— Нет, нет! — вскричала она. Она вовсе не желала, чтобы к ней вернулось благоразумие, но оно уже нашептывало ей, что она дала Сигрейву слишком много воли, что теперь неизбежен следующий логический шаг. Свежий утренний ветерок отрезвил ее, и Люссиль стала высвобождаться из объятий графа. Он ее не удерживал.
— Значит, до сих пор и не более того? — Сигрейв тяжело дышал, голос его звучал необычно. — Но чтобы в совершенстве изобразить сестру, вам следовало пойти дальше.
Люссиль старалась взять себя в руки. Как ни странно, ей помогла мысль, что его поведение определялось желанием наказать ее. Она поправила одежду и, не глядя на Сигрейва, застегнулась на все пуговицы.
Она не знала, куда деваться от стыда. Скромная, застенчивая Люссиль Келлавей, знававшая жизнь исключительно из книг, оказалась не только живым существом из плоти и крови, но к тому же еще и страстным. Если до сих пор Сигрейв считал ее обманщицей, то отныне будет смотреть на нее как на особу легкого поведения.
Долго сдерживаемые слезы подступили к ее глазам.
— Я вовсе не собиралась в нее перевоплощаться, сэр! — Голос ее дрожал, она прижала руку ко рту, пытаясь вернуть себе самообладание. Тяжело дышащий Сигрейв тихо выругался, но она не поняла, ругал он себя или ее. Впрочем, ей было все равно. Ей хотелось одного — как можно скорее возвратиться в «Кукс» и остаться одной. Она повернулась, чтобы уйти, но он схватил ее за плечо.
— Мисс Келлавей!
И вот тут Люссиль не выдержала и разрыдалась.
Глаза Люссиль опухли от слез, щеки побагровели, нос — казалось ей — стал в два раза больше. И ее совершенно поверг в шок Сигрейв: он вдруг стал вести себя как заботливая мать. Он снова обнял ее — но это были уже чисто дружеские объятия. Ласковые пальцы убрали влажные пряди волос с ее лица, в руке вдруг оказался батистовый носовой платок с монограммой Сигрейва.
— Простите меня, мисс Келлавей, — произнес он менее уверенным, чем обычно, тоном. — Я вел себя отвратительно, приношу свои извинения.
— Нет, сэр, — всхлипывая, возразила Люссиль. — Во всем виновата я одна. Мне и следует извиняться.
— К черту извинения! Сейчас не время для политесов! — воскликнул Сигрейв с несвойственным ему раздражением. — В вашем состоянии, мисс Келлавей, вам не следует идти в «Кукс». Разрешите мне сопроводить вас в замок, где моя экономка поможет вам привести себя в порядок.
Люссиль хотела возразить, но у нее не хватило на это сил. Она позволила ему вывести ее на тропу, спускавшуюся к замку. К ее удивлению, солнце продолжало светить, легкий ветерок ласкал лицо, словно ничего особенного и не случилось.
— Мисс Келлавей… — прервав молчание, заговорил мягким тоном Сигрейв. — Простите, что я возвращаюсь к тому, что произошло между нами, хотя это не к лицу истинному джентльмену. Имела место, так сказать, химическая реакция, вы с вашим интеллектом поймете, что я имею в виду. Поведение мое — непростительно, и больше, обещаю вам, ничего подобного не повторится.
Химическая реакция! Люссиль почувствовала себя несчастной, как никогда, но не выказывать же своего унижения! Лучше быть злой, чем оскорбленной. И она соответственно разразилась гневной репликой:
— Я, разумеется, понимаю, сэр, что вы хотели наказать меня и пристыдить. Ну что ж, этого урока я никогда не забуду.
— У меня ничего подобного и в мыслях не было, мисс Келлавей, — тихо сказал Сигрейв. — Впрочем, мною, быть может, подспудно руководило подобное намерение, но я моментально стал рабом своего желания, как и вы, мисс Келлавей! Единственная разница между нами в том, что я отдавал себе отчет в своих действиях, а вы по неопытности — нет.
— Предложить мне стать вашей содержанкой! Когда вы уже знали, что я не Сюзанна! Нет, нет, это не по-джентльменски.
— Вы правы, мисс Келлавей. Но раз уж вы решились играть роль куртизанки, то пеняйте на себя, если окружающие относятся к вам соответственно.
Люссиль понимала, что он прав, но это еще больше раздражало ее.
— Я объяснила вам, почему совершила этот опрометчивый шаг, извинилась за него, больше я ничего сделать не могу, — промолвила она дрожащим голосом. — А сейчас я ухожу домой! Ни минуты не желаю я находиться в вашем обществе, милорд!
— Но вы забываете о том, в какую ситуацию при этом попадает мисс Маркхэм! — крикнул он вслед Люссиль.
Люссиль, совершенно забывшая о Гетти, остановилась как вкопанная.
— Наш долг, мисс Келлавей, — произнес он решительно, без обычной насмешливости, — помочь мисс Маркхэм с честью выйти из создавшегося положения, а для этого нам следует, прежде всего, забыть о нашей размолвке. Поверьте, я с первой минуты не мог поверить, что вы куртизанка. Потому что вы просто светитесь целомудрием! Да и будь вы падшей женщиной, никогда не могло бы произойти то, что между нами произошло. Только ваша невинность… — Он прервал себя на полуслове. — Давайте забудем об этом. Ваш рассказ о том, каким образом вы попали в «Кукс», также вызвал у меня полное доверие. И о нем — больше ни слова. Вы согласны?
Как грустно это слышать! Но чего она, собственно, ожидала? Он и так проявил великодушие, на которое трудно было рассчитывать. Принять его предложение — все забыть, перечеркнуть — ей мешает чувство, которое она к нему испытывает. Но надо во что бы то ни стало помешать ему обнаружить, что она
