ходульными светскими леди.
За исключением самой мисс Джуэлл…
Роб в задумчивости постукивал ногтем по листку бумаги. Ему в голову пришла совершенно нелепая, но в то же время такая заманчивая мысль… Что делать: то ли обдумать ее, то ли тотчас отказаться? Но что он теряет? Она запросто может послать его к черту…
Он сунул визитную карточку в карман сюртука и дернул за шнур, вызывая камердинера. Он решил осуществить задуманное, и нет смысла терять время. Он зайдет к мисс Джуэлл сегодня же вечером и сделает ей предложение.
– Я не могу это сделать!
Джемайма все же нарушила данное Джеку слово и сказала отцу, что не выйдет замуж за Джима Вила. Они сидели в гостиной родительского дома на Большой Портлендской улице. Комната была загромождена мебелью, фарфоровыми безделушками и украшениями из меди, с любовью собранными миссис Джуэлл, которая решила возместить долгие годы, проведенные в бедности, и заполнила свою теперешнюю жизнь вещами, говорившими, по ее мнению, о благосостоянии.
Джемайме иногда казалось, что мать просто не может остановиться и поэтому все продолжает покупать и покупать. На каминной полке, где теснились уродливые мраморные часы и несколько подсвечников, уже не хватало места фарфоровым куколкам. На стенах висели сентиментальные картины, а между тремя полированными столиками орехового дерева были втиснуты диван и, по меньшей мере, пять мягких кресел. Нигде не было видно ни пылинки, и печные трубы, разумеется, не дымили. Джемайма помнила слова миссис Монтагью: «В меблировке и нарядах лучше не переусердствовать, Джемайма.
Элегантность там, где простота». Тем не менее Джемайма сочувственно относилась к материнскому увлечению «барахлом».
Альфред Джуэлл был не на своем месте среди вещей, претендующих на изысканность.
Он не часто бывал в этой комнате и чувствовал себя более уверенно, когда занимался делами либо проверял работу клерков. Это был коренастый мужчина с красным лицом, шикарными усами и бакенбардами. А сейчас при словах дочери его лицо еще больше побагровело.
– Не можешь выйти за него? Что значит «не могу», мисс? Ты выйдешь за Джима Вила, и на следующей неделе будет оглашение в церкви!
Джемайма стиснула пальцы. Она съежилась на диване и отпрянула от отца, а деревянный подлокотник больно впился ей в спину. Миссис Джуэлл сидела напротив, и ее бесцветные глаза в страхе перебегали с одного на другого.
– Ой, милочка… милочка, – еле слышно шептала она. – Ты должна поступить так, как говорит отец. Джемайма, дорогая, ты ведь должна…
Джемайма знала, что от матери нечего ждать поддержки. Однажды миссис Джуэлл призналась, как ей досадно, что дочке – такой благовоспитанной барышне – не суждено выйти замуж за джентльмена.
Но когда заговорили о браке с Джимом Видом, она и пикнуть не посмела против этого. И Джека нет рядом – он ушел в пивную, и неизвестно, когда вернется.
Глядя прямо в злые черные отцовские глаза, Джемайма постаралась говорить спокойно:
– Я не могу выйти за Джима Вила, отец. Я просто умру.
– Умрешь? Это что за разговоры? Джим Вил – порядочный человек…
– Знаю, – с отчаянием в голосе произнесла Джемайма. – Просто он… и я…
мы не подходим друг другу.
Она чувствовала, что ее слова не пробьют стену равнодушия. Какое дело Альфреду Джуэллу до того, что она задохнется в благополучном и унылом доме ремесленника? Ему безразлично, что им с Джимом Вилом не о чем говорить, что без книг, бесед и разносторонних интересов ее жизнь станет невыносимой.
Отец тряхнул Джемайму за плечо, и его пальцы впились ей в кожу.
– Послушай-ка, девушка, тебе лучше побыстрее сообразить, что к твоей же пользе! Я отослал тебя в школу лишь для того, чтобы ты научилась читать и писать и потом помогала Джиму вести конторские книги. А ты возомнила о себе бог знает что! Хватит дурака валять!
Он снова с силой тряхнул ее. Джемайма забилась в угол дивана, прячась от злобных, налитых кровью глаз. Отец брызгал слюной, как бывало всегда, когда он приходил в бешенство.
– Отец, пожалуйста! Разрешите мне еще немного подождать…
Альфред Джуэлл рыкнул подобно быку.
– Подождать! Сколько же времени ждать прикажешь?
Он повернулся и смахнул на пол книги Джемаймы, лежавшие на журнальном столике. Книги со стуком разлетелись по натертым до блеска половицам. Он подобрал их, а затем одну за другой побросал в огонь камина, где они быстро начали гореть, превращаясь в пепел.
– Вот тебе за твою ученость и благородные манеры! Мы тебе не подходим, моя девочка? А мне начихать на твое модное образование!
Джемайма изо всех сил старалась держаться спокойно. Ее любимая книжка «Замок Рэкрент»[4] исчезла в пламени. Глаза защипало от слез. Как глупо с ее стороны так сердить отца, но она не смогла сдержаться. Она боялась, что в доме Джима, где она будет лишена всего того, что ей дорого, ее ждет медленная смерть.
Несчастная миссис Джуэлл в отчаянии ломала руки и тонким голосом тарахтела:
– Джемайма, милочка, молодой Джим – такой хороший мальчик, такой добрый и ласковый! Лучшего мужа и желать нечего. У тебя будет прекрасный дом совсем рядом… и детки появятся, а когда Джек женится на Мэтти, мы все станем одной дружной семьей…
– Неблагодарная! – заорал Альфред Джуэлл, а его жена с дочерью в страхе подскочили. – Никчемная сучка!
Джемайме не хватало воздуха. Когда она была ребенком, этот уличный жаргон – и еще похуже – ее не ужасал, так как она слышала это каждый день. Но теперь, после стольких лет обучения наукам и изысканным манерам, ее бросило в жар от отвращения. Видно, это отразилось у нее на лице, так как Альфред Джуэлл зловеще прищурился.
– А, мисс, моя речь оскорбляет ваш нежный слух? Кажется, пора поставить на место эту важную особу!
Первый удар пришелся Джемайме по уху, и у нее зашумело в голове. Она схватила подушку и заслонилась. Перед глазами всплыла картинка детства: она – маленькая девочка и увертывается от ударов, бегая вокруг ног отца. А сегодня миссис Джуэлл повисла на руке мужа. Она пыталась оттащить его в сторону и, запинаясь, бормотала:
– Альфи, прекрати. Как ты можешь бить Джемайму? Она ведь у нас леди! Ты ведь хотел, чтобы она стала леди!
Эти слова только подлили масла в огонь.
– Вот и полюбуйся, к чему это привело! – рычал отец. – Голова забита одним чтением!
Истерический смех застрял у Джемаймы в горле, когда она получила второй удар по щеке и стукнулась головой о подлокотник дивана. Внутри разлилась тупая боль. Сквозь дымку она увидела, как мать с плачем отлетела к камину. В коридоре послышался шум: Джек гневно что-то кричал и колотил кулаками в дверь.
Джемайма не успела вздохнуть с облегчением – отец приближался к ней. Она хотела подняться, но запуталась в юбках. Отцовский ремень стегнул ее по плечам, и она почувствовала знакомую до ужаса боль от пряжки. Джемайма схватила ремень, чтобы выдернуть его из руки отца, но не устояла на ногах и упала на спину, сильно ударившись головой о пол.
Последнее, что она увидела, – это нависшее лицо отца. Затем последовал треск сломанной двери, и Джемайма закрыла глаза.
Роб не думал, что ему будет сложно получить аудиенцию у мисс Джуэлл. Дом на Большой Портлендской улице он нашел сразу – на двери красовались золотые жердь и метла трубочиста. Лишь стоя на пороге, он сообразил, что вся семья, вероятно, дома и объясняться с ними, прежде чем он сможет поговорить с мисс Джуэлл наедине, будет весьма неловко. Он замешкался и вдруг заметил, что парадная дверь приоткрыта. Почти тут же внутри дома раздались грохот и гневные крики.
Роб, не колеблясь, толкнул дверь и вошел.
В прихожей стояла служанка и, прикрыв лицо фартуком, жалобно причитала, а мужчина, в котором Роб узнал Джека Джуэлла, уперся широким плечом в одну из дверей и громко ругался, так как прочное дерево не поддавалось. Услышав шаги, он повернулся, и Роб увидел в его глазах такую злобу, что замер. Из комнаты донесся стук, звук разбитого фарфора и женский крик.
– Помогите мне. Она там, – произнес Джек Джуэлл.
Не дожидаясь дальнейших объяснений, Роб уперся плечом в дверь. Под общим напором замок сломался, и они оба ввалились в комнату. Их взорам предстала ужасная картина.
Она лежала на диване, и под головой у нее была подушка. Кто-то очень нежно держал ее за руки и прикладывал к лицу холодную, влажную ткань. Джемайма услышала голос, спокойный, но властный. Она открыла глаза.
Рядом на диване сидел Роб Селборн и смачивал ей водой виски – в руках у него была салфетка. Он с нежностью смотрел на нее, и она, потрясенная, заморгала, не веря своим глазам. Рука Роба была теплой, и она узнала его запах. Этот запах волновал ее.
Она почувствовала себя такой беспомощной, что захотелось плакать. Одна слезинка выкатилась из-под ресниц, и она снова закрыла глаза. Ей стало стыдно за свою слабость.
– Лежите спокойно, – тихо сказал Роб. – Вы – в безопасности. Брат отвел вашу маму наверх, и, как мне кажется, – тут голос Роба стал жестким, – сейчас он помогает вашему отцу прийти в себя… под краном с водой во дворе.
Джемайма хотела было сесть.
– Я должна пойти к маме…
– С ней служанка. Вам… больно?
Джемайма поморщилась. У Роба заходили желваки на скулах, а глаза смотрели с едва сдерживаемой яростью. Она поняла – он хочет выйти во двор и ударить как следует Альфреда Джуэлла, и лишь уважение к ней не дает ему это сделать.
Джемайма была поражена. Ей и без того стыдно за свою семью…
– Простите… – начала она, но Роб ее прервал:
– Вам не за что просить прощения. – Его голос был резок. – Вы покалечились? Вы можете двигаться?
Джемайме удалось сесть. Она приложила руку ко лбу.
– Голова немного болит… и все. Мне сейчас станет лучше.
