лучшем, сколько-нибудь качественных фальшивых денег не изготовить. В противном случае цветных принтеров не было бы в свободной продаже, либо мы давно бы уже перешли на стопроцентно безналичные расчеты, а в нале — на металлические деньги. И все-таки Дима добросовестно отсканировал в вузе сторублевку, а дома на принтере изготовил двадцать пять фальшивых банкнот. С какого перепугу?! Да очень просто. Она попросила, и он сделал. Видимо, не мог отказать ей ни в какой самой бредовой и самой опасной просьбе. Это следует диагностировать как паралич воли, смешанный с временным помешательством в той или иной пропорции.
— А Катя?..
— А Катя, чье безрассудство отнюдь не было временным, бросилась обогащаться. В первом же киоске фальшивую сторублевку завернули безо всякой экспертизы. Еще бы! Ей бы врубиться наконец, что «деньги»-то не очень похожи на настоящие, да поблагодарить судьбу, что не повязали сразу же, но ее способности анализировать действительность на это не хватило. Она привлекла к распространению подделок своего несовершеннолетнего брата и его товарища. Имея столь надежную «агентуру», даже опытный фальшивомонетчик обязательно завалился бы, но она и этого не понимала. К тому же у брата одну фальшивку все-таки приняли в хлебном магазине, хотя из этого следовало лишь то, что подслеповатым кассирам надо работать в очках. Катерина предложила Диме изготовить еще купюры, но улучшить качество. Он опять согласился. Думаю, что после этого милый ярославский студент уже вполне отчетливо видел себя на нарах. Он изготовил двести сторублевок. Потом Денисов сам заявил, что полсотни этих фантиков — ну очень плохого качества, он передал своей подруге. Всю пачку. Как будто сам торопил криминальную развязку. Бывает, что мужчина не может отказать женщине, хотя подспудно надеется любым способом вырваться из этого сумасшествия.
— А у вас такое было? — спросила я.
Босс начисто проигнорировал мой провокационный вопрос. Он только хитро улыбнулся и продолжал свою занимательную историю:
— Так вот, Мария, свежеизготовленные «деньги» пахли такой чудовищной липой, что их боялись распространять даже несовершеннолетние брат Кати и его товарищ. Они нашли дружка дурнее себя, совершенно безбашенного, ему и спихнули фальшивки. Этого чудного пацана гнали с фальшивыми сторублевками из всех магазинов и киосков Ярославля подряд, но он упорно не унимался, и в очередной торговой точке его наконец повязали. Раскрутили всю цепочку, без особого труда вышли на Катю и Дениса. На суде наши доморощенные ярославские Бонни и Клайд друг друга и не топили, и не отмазывали, но вели себя совершенно по-разному. Я был на этом суде, видел. Денисов был безнадежно откровенен, полностью признал свою вину, хотя теоретически он мог вообще не знать, что делает с «деньгами» Катенька. Последняя изворачивалась и юлила, сколько могла, хотя ее дурноголовые отмазки могли только насмешить. Будто и не было у нее цели купюры сбывать, сразу же брату сказала, что их можно использовать только на закладки. Приобретение принтера, конечно, стоило того, чтобы порадовать брата необычными закладками, а он, шельмец неоперившийся, недоброе замыслил. Вот какой нехороший брат!! Кстати, несколько купюр им все-таки удалось сбыть.
— Не похоже на то, чтобы этой парочке большой срок накрутили, — сказала я. — Скорее всего, условно дали лет пять, правильно?
Босс передернул плечами:
— Катю эту освободили из-под стражи в зале Ярославского районного суда. Шесть месяцев она обитала в СИЗО, и только будущее покажет, чем это ее обогатило. Ей дали пять с половиной лет условно с испытательным сроком три года. А Диму Денисова, к счастью, даже под стражу не брали. Он получил условно четыре года с испытательным сроком два года. Теперь он будет двадцать четыре месяца подряд каждого первого числа приходить в милицию для регистрации. Сейчас он живет в Москве, так что проблем себе нажил прилично. Уверен, что дурь с него уже схлынула и он еще не раз себя спросит: «Что за наваждение со мною приключилось?..»
Занимательная история, — сказала я. — Только почему, Родион Потапович, вас так заинтересовало это, в общем-то, ничем не примечательное, будничное, рутинное дело? Таких балбесов, как этот Дима Денисов, полна Россия. И не на женщин надо кивать — дескать, сбила меня с панталыку, стерва! — а прежде всего в своих мозгах покопаться. Так чем вас заинтересовал этот самый Дима Денисов?
Босс недоуменно пожал плечами.
— А я и сам не знаю, — сказал он без видимого интереса. — Признаться, мне тогда просто делать нечего было. И не спрашивай.
Это было вполне в духе Родиона Потаповича — приоткрыть краешек какой-нибудь тайны или хотя бы просто загадочной и занимательной истории, не углубляясь в мотивы и подоплеку, раздразнить любопытство… а потом преспокойно захлопнуть двери на пороге разгадки. Господин Шульгин вообще отличался такой манерой себя вести, хотя и нечасто.
Впрочем, и коньяк он пил нечасто. А проблем тем временем накликал немало.
Я открыла было рот, чтобы сказать… но не успела не только сформулировать, но даже окончательно оформить в мозгу предназначенную для озвучивания мысль. Потому что в дверь нашего офиса позвонили.
Если учесть, что был дождливый летний вечер, а температура всего-навсего плюс тринадцать, то едва ли тот, кто звонил, приехал к нам из праздного любопытства. Опять же это была не Валентина. Она бы предварительно связалась по телефону.
Я вышла из кабинета босса и, оказавшись в приемной перед своим рабочим столом, включила видеофон.
2
На пороге стояла женщина средних лет, лицо которой — я сразу это отметила — хранило следы красоты необыкновенной. Сейчас красавице было лет пятьдесят или чуть больше.
Как оказалось, я ошибалась, и довольно существенно: приглядевшись, поняла, что ей едва за сорок. Если не тридцать пять или тридцать семь. Просто сеточка у прекрасных глаз и морщины на тонкой шее сильно ее старили. Было видно, что женщина последнее время то ли не может, то ли не хочет следить за собой.
— Это детективное агентство «Частный сыск», не так ли? — спросила она.
— Да. Совершенно верно.
— Меня зовут Светлана Анисина. Светлана Андреевна Анисина.
Я пристально посмотрела на нее. Определенно, это лицо было мне смутно знакомым. Где-то я уже видела узкое, с тонкими чертами и чуть вздернутым носом, продолговатое лицо, большие серо-голубые глаза, изогнутые брови, которые в русских сказках традиционно именуются соболиными… Когда-то видела.
— Простите, Светлана Андреевна, — проговорила я, — а мы не могли быть с вами знакомы раньше? Нет?
Она устало улыбнулась:
— И вы тоже? Честно говоря, за последнее время, уж и не припомню какой по счету человек, утверждает, что меня уже где-то видел раньше.
— И это вас беспокоит? Пустяки, уважаемая Светлана Андреевна. Однажды к нам пришел знакомый, который подвергся троекратному нападению за день. Его почему-то упорно узнавали, а узнав, пытались задержать. Он перепугался, думал, что поневоле влип в какой-то криминальный переплет, хотя профессия у него самая что ни есть мирная: парикмахер. Из всех видов холодного оружия знаком только с ножницами. Просил нас, то есть меня и моего босса, Родиона Потаповича, по-дружески разобраться, в чем, собственно, дело. Расследование, правда, много времени не заняло. Оказалось, что дело отнюдь не в нем самом. Просто напутали в типографии, и его фотографию расклеили как снимок разыскиваемого опасного преступника. Конечно, все быстро разъяснилось, но наш знакомый долго не мог прийти в себя после пережитого… гм… недоразумения.
— Простите, но вы в самом деле могли видеть меня… м-м…
— Меня зовут Мария. Моего босса — Родион Потапович, для справки.
— …Мария. Спасибо. Дело в том, Мария, что вы в самом деле могли видеть меня раньше. Только, верно, вы были еще девочкой, когда мои фото помещались в модных журналах. Модных — по тем временам,
