— Свистите, не останавливайтесь! — напомнил Хук спутникам.
— А что он сказал? — встрял Том Скарлет.
— Сказал, что тут монастырь. Свисти!
Из монастырской трубы поднимался дым — вот откуда шел запах, настороживший Хука по пути к вершине. Судя по всему, никто из людей сэра Джона здесь еще не появлялся. Пока Хук вел свой маленький отряд к зданию, открылась калитка, и огонь от фонарей осветил группу монахов, стоящих в воротах.
— Стрелы к бою, — велел Хук. — И свистите, черт бы вас побрал.
Высокий и худой монах с седыми волосами, одетый в черное, вышел к дороге.
— Что он сказал? — встрял Том Скарлет.
— Что он настоятель. Свисти, тебе говорят!
Приор уже протянул руку, чтобы увести окровавленного монаха, когда Хук угрожающе к нему обернулся, и седой настоятель отступил. Зароптавшим монахам тоже пришлось утихнуть, потому что из леса потянулись другие лучники, а из-за угла монастыря уже выходили сэр Джон Холланд с приемным отцом в сопровождении латников.
— Молодец, Хук! — еще издалека прокричал сэр Джон Корнуолл. — Добыл коня!
— И монаха, сэр Джон, — ответил Ник. — Наверное, скакал за подмогой.
При виде латников, заполонивших дорогу перед монастырем, приор осенил себя крестом и, подойдя к остановившемуся рядом с Хуком сэру Джону, пустился в пространные жалобы, сопровождая их частыми жестами в сторону Хука и окровавленного монаха. Сэр Джон поддел монаха за подбородок и повертел его лицо в лунном свете, оглядывая сломанный нос.
— Вчера их наверняка о нас предупредили, — произнес он. — И они послали гонца рассказать, что мы высадились. Ты его бил, Хук?
— Бил? — по-идиотски переспросил Ник, соображая, какой ответ ему выгоднее.
— Приор говорит, ты ударил монаха, — осуждающе сказал сэр Джон.
Ник хотел было соврать, как обычно в таких случаях, но службу у сэра Джона не хотелось начинать ложью, поэтому он кивнул.
— Да, сэр Джон.
— Очень жаль, Хук, — едва заметно улыбнулся тот. — Король обещал повесить любого, кто поднимет руку на священника или монаха. Наш Генрих ударился в благочестие, так что подумай хорошенько. Ты его бил, Хук?
— Что вы, сэр Джон! Конечно нет! — тут же откликнулся Ник. — Даже и не думал!
— Разумеется, я так и знал, — кивнул сэр Джон. — Он просто свалился с седла, верно? И упал носом в землю.
Командующий любезно изложил настоятелю полученное объяснение и подтолкнул окровавленного монаха к остальной братии.
— Лучники! Все на хребет, вон туда! — Сэр Джон махнул рукой на восток. — И не сходить с дороги! Коня я заберу, Хук.
Дорога, на которой ждали лучники, шла резко вниз и затем поднималась на следующий холм, поросший лесом. На востоке занимался рассвет, начали бледнеть звезды. Питер Годдингтон разрешил сторожить посменно: пока одни стояли в дозоре, другим можно быть поспать. Хука, прилегшего на мшистом пригорке, через час разбудил стук копыт. Освещенные лучами утреннего солнца, пробивающегося сквозь зелень, на дороге показались всадники во главе с сэром Джоном Корнуоллом. Лошади дрожали и выглядели испуганными. Хук догадался, что их только что вплавь подогнали к берегу и твердая земля им непривычна.
— К следующему гребню! — крикнул сэр Джон лучникам, и Ник, торопливо подхватив мешок со стрелами и зачехленный лук, пошел с остальными стрелками к востоку, за ними неторопливым шагом двинулись конные латники.
Вид с дальнего гребня открывался потрясающий. Справа море сужалось к устью Сены, южный берег которой покрывали низкие лесистые холмы. Холмы тянулись и с севера, а прямо перед Хуком, поблескивая под лучами утреннего солнца, начиналась дорога, мимо лесов и полей уводящая к городу и небольшой гавани, полной кораблей. Городская стена, плотно обступавшая гавань, оставляла незащищенным лишь узкий проток, выводящий к морю. За гаванью начинался город — крыши и церковные шпили, обнесенные высокой каменной стеной, которую местами загораживали выстроенные в предместьях дома. Над обширными предместьями, теснящимися вокруг города, возносились высокие стенные башни. Хук насчитал их две дюжины. И башни, и участки городской стены между ними были увешаны знаменами, трудно различимыми издалека. Понять их смысл было нетрудно: город знал о высадке англичан и объявлял о своем неповиновении.
— Гарфлёр, — объявил лучникам сэр Джон Корнуолл. — Проклятое пиратское гнездо! Тут живут подонки, которые грабят английские корабли и нападают на наше побережье! Выметем их из города, как крыс из амбара!
Теперь Хук разглядел еще и реку. Она вилась между полей, что лежали к северу от Гарфлёра, а затем, пройдя под большой аркой, пересекала город насквозь и выходила в гавань. Горожане, накануне извещенные о приходе англичан, запрудили поток под аркой и превратили реку в огромное озеро, с севера и запада ограждающее город так, что в утренних лучах солнца Гарфлёр казался островом.
Над головой прожужжала арбалетная стрела. Хук видел, как она мелькнула снизу и слева, — значит, арбалетчик стрелял из леса, тянувшегося по северному краю дороги. Стрела, никого не задев, угодила в деревья за спиной.
— Кое-кому мы тут не нравимся, — тихо бросил кто-то из латников.
— Откуда стреляли? — требовательно спросил другой.
Хук и полдюжины лучников одновременно указали на одни и те же заросли. Дорога, уходящая книзу, там выравнивалась и сотню шагов тянулась по кромке широкого лесистого уступа, а затем сворачивала ниже, к окруженному водой городу. Арбалетчик явно скрывался в тех зарослях.
— Не уйдет, — бесстрастно заметил сэр Джон Корнуолл.
— Может, их много? — предположил кто-то.
— Наверняка один, — отмахнулся сэр Джон. — Хук! Хочешь добыть мне пленника?
Хук нырнул в заросли и свернул по склону вниз. Добравшись до широкого уступа, он пошел медленнее, осторожно выбирая дорогу и стараясь не шуметь. Он уже накинул тетиву на лук, хотя в густом лесу лук мог принести больше вреда, чем пользы. Однако встретиться с арбалетчиком, не имея стрелы наготове, было бы еще хуже.
Лес здесь состоял из дубов, ясеней и редких кленов, перемежавшихся кустами боярышника и остролиста. Высокие стволы дубов оплетала омела. В Англии Хуку такие приходилось видеть редко. Его бабка, ценившая дубовую омелу, клала ее в многочисленные снадобья, которые готовила для поселян и даже для лорда Слейтона, когда того одолевала лихорадка. Еще чаще она пользовала омелой от женского бесплодия, для чего растирала ягоды с мандрагоровым корнем и поливала мочой плодовитой женщины. Часто, всучив Нику горшок, она посылала внука к толстухе Мэри Картер, родившей полтора десятка здоровых детей. Однажды Мэри Картер не оказалось дома, и бабка, не поверив, отлупила Ника за то, что тот вернулся с пустым горшком. С тех пор Ник стал мочиться в горшок сам, и бабка ни разу не заметила разницы.
Вспомнив бабку, он подумал о том, будут ли дети у Мелисанды. Как вдруг совсем близко послышался резкий звук арбалетного выстрела. Ник припал к земле, подался вперед — и увидел стрелка: мальчишка лет двенадцати или тринадцати, с усилием вращая ворот, натягивал тетиву. Наступив ногой на петлю у дуги арбалета, он крутил две ручки, вставленные в отверстие на ложе, и тетива медленно ползла вверх по цевью. Работа была не из легких, арбалетчик морщился от усилий и так увлекся, что даже не заметил Хука, пока тот не сгреб его за шиворот. Мальчишка попробовал отбиться, но тут же взвизгнул, получив удар по затылку.
— Ты из богатеньких, да? — спросил Ник.
