Куртка из тонкой шерсти, штаны и башмаки явно стоили немало, непривычно маленький арбалет и вовсе делался специально для ребенка, а рисунок на ореховом ложе, изображающий оленью охоту в лесу, был выложен серебром и слоновой костью.
— Повесят тебя, не иначе, — весело заявил Хук.
Подхватив мальчишку левой рукой и зажав в правой лук и арбалет, он зашагал обратно. Взобравшись на холм, где конные латники перекрыли дорогу, Хук под ухмылки лучников поставил мальчишку на землю у стремени сэра Джона.
— Вот и враг, сэр Джон!
— Смелый враг, — одобрительно отозвался стоящий рядом всадник.
Подняв взгляд, Хук увидел Генриха в латах и с королевским гербом на налатнике. Под открытым забралом шлема, увенчанного золотой короной, виднелось знакомое длинноносое лицо с темным шрамом. Хук поспешно упал на колени перед королем и потянул за собой мальчишку.
Мальчишка, глазея на короля, не ответил, и Хук снова шлепнул его по затылку.
— Филипп, — мрачно процедил пленник.
— Филипп? — повторил Генрих. — Просто Филипп?
— Филипп де Руэль, — ответил мальчишка, на этот раз с вызовом.
— Во всей Франции один мастер Филипп, должно быть, нас не боится! — Голос короля прозвучал над холмом так, что услышали все собравшиеся. — Он выпустил в нас две стрелы! Ты пытался убить своего короля, мальчик. — Генрих вновь перешел на французский. — Я правитель этих земель, король Нормандии, Аквитании, Пикардии и Франции. Я твой король.
Генрих, перекинув ногу через седло, спрыгнул на траву. Подскакавший паж взял поводья его коня, и король шагнул вперед. Теперь он возвышался над Филиппом де Руэлем.
— Ты пытался убить своего короля, — повторил Генрих, со звоном вытянув меч из ножен, и громко обратился к свите: — Что делают с мальчишкой, который покушается на короля?
— Казнят, государь, — рявкнул кто-то из всадников.
Королевский меч взметнулся для удара. Филиппа трясло, глаза блестели от непролитых слез, и все же он глядел на Генриха с прежним вызовом, вздрогнув лишь тогда, когда клинок пошел вниз.
Меч замер в дюйме от плеча Филиппа. Генрих усмехнулся и легко тронул клинком вначале одно плечо мальчишки, затем другое.
— Нам нужны смелые подданные, — мягко сказал король. — Встаньте, сэр Филипп.
Под дружный смех латников Хук рывком поднял на ноги остолбеневшего мальчишку.
Король снял с шеи золотую цепь с подвеской из слоновой кости, украшенной фигуркой антилопы из черного янтаря (Хук понятия не имел, что это за зверь и почему он числится среди личных гербовых животных Генриха), и набросил ее на плечи мальчику.
— В память о дне, когда ты избежал смерти, — обронил король. Филипп, не найдясь с ответом, лишь переводил взгляд с богатого подарка на дарителя. — Твой отец мессир де Руэль?
— Да, господин, — еле слышно прошептал тот.
— Передай отцу, что прибыл законный король, который милостив к своим подданным. Ступай, сэр Филипп, — приказал Генрих, вкладывая меч обратно в черные ножны.
Мальчик скосил взгляд на арбалет в руках Хука.
— Нет-нет, — предостерег его король, — арбалет останется у нас. Наказание, которое придумает тебе отец за утрату оружия, будет достаточной карой. Отпусти его, — велел Генрих Хуку.
Поглядев вслед Филиппу, который во весь дух пустился вниз по склону, король вскочил в седло.
— Французы посылают вместо себя детей, — мрачно бросил он.
— Когда он вырастет, государь, нам придется его убить, — не менее мрачно отозвался сэр Джон.
— Он наш подданный! — громко объявил Генрих. — Здешние земли принадлежат нам, и люди тоже!
Он обратил взгляд на Гарфлёр. Город, на который он предъявлял права, встречал своего короля запертыми воротами, дерзкими знаменами на башнях и запруженной рекой вокруг стен. Жители явно намеревались драться.
— Переправляйте войско на берег, — велел король.
Начиналась битва за Францию.
Армия стала высаживаться на берег в четверг, пятнадцатого августа, в день святого Алипия, а последние из солдат, коней, пушек и ящиков оказались на каменистом берегу лишь в субботу, в день святого Агапита. Пригнанные вплавь лошади держались на ногах нетвердо, то и дело взбрыкивали и ржали, конюхи пытались их успокоить. От берега до монастыря, ставшего королевской резиденцией, теперь вела вырубленная лучниками просека. Сам король почти все время проводил на берегу, подбадривая солдат и торопя с высадкой. Порой он выезжал на гребень того холма, где его пытался убить Филипп де Руэль, и оттуда подолгу смотрел на лежащий к востоку Гарфлёр. Вершину стерегли люди сэра Джона Корнуолла. Среди французов так и не нашлось охотников отбросить англичан обратно к морю. Всадники, появлявшиеся за стенами города, старательно избегали подъезжать к англичанам ближе, чем на лучный выстрел, и довольствовались видом врага издали.
Запруженная река разливалась вокруг города все шире, кое-какие дома в предместьях залило уже по крышу. Незатопленными оставались лишь две полоски земли на подступах к окруженной холмами котловине, в которой стоял Гарфлёр, ближайшая полоса тянулась к одному из трех въездов в город. С вершины холма Хук видел, как французы спешно достраивали бастион для защиты ворот — чуть ли не целую крепость, преграждающую путь к городу. К воротам враг подойдет не раньше, чем прорвется через заново выстроенное мощное укрепление.
В пятницу, в день святого Гиацинта, Хука с дюжиной других солдат отправили забрать с берега последних лошадей сэра Джона, доставленных с корабля. Кони, оскальзываясь на прибрежных камнях, шарахались в стороны, и, чтобы держать их вместе, уздечки связывали общей веревкой. Мелисанда, пришедшая с Хуком, гладила морду своей пегой кобылки Делл, которую ей подарила жена сэра Джона, и что-то успокаивающе шептала.
— Мелисанда, лошадь ведь не знает французского! — крикнул ей Мэтью Скарлет. — Она англичанка!
— Она научится, — ответила девушка.
— Язык дьяволов! — голосом сэра Джона провозгласил Уильям из Дейла, и лучники захохотали.
Люцифер — огромный боевой конь сэра Джона, которого вел Мэтью Скарлет, шарахнулся в сторону, кто-то из конюхов сэра Джона подскочил помочь. Ник, держа в руке повод с накинутыми на него уздечками восьми коней, направился к Мелисанде, чтобы взять Делл. Девушка, нахмурившись, смотрела куда-то в глубь берега и даже не обернулась на зов.
Проследив ее взгляд, Хук увидел нескольких латников, преклонивших колена перед молящимся священником, и подумал было, что Мелисанду это зрелище чем-то заинтересовало, однако чуть дальше он увидел еще одного священника. Сэр Мартин с братьями Перрилами, стоя за большим валуном, глазели на Мелисанду, и Хуку на миг померещилось, будто он разглядел непристойный жест.
— Мелисанда! — окликнул он, и девушка обернулась.
Сэр Мартин расплылся в ухмылке. Не отрывая глаз от Хука, он медленно поднял правую руку и выставил вверх средний палец, затем так же медленно насадил на палец левый кулак и, не расцепляя рук, перекрестил этой фигурой Хука и Мелисанду под хихиканье братьев Перрилов.
— Сволочь, — прошипел Хук.
— Кто они? — спросила девушка.
— Враги, — ответил Ник.
— Ты их знаешь? — кивнул в ту сторону Том Скарлет, подошедший к Хуку вместе с братом.
— Знаю.
Сэр Мартин еще раз тем же манером изобразил крестное знамение и, заслышав чей-то оклик, оглянулся.
