— Майор Дюлон хотел бы забрать своих людей, — он обвёл рукой с зажатой в ней сигарой трупы, оставшиеся после утренней работы стрелков.
— У него есть один час, — ответил Шарп. — Пусть поднимутся десять человек, без оружия. Скажите ему, что несколько моих людей тоже будут на склоне, и тоже — без оружия.
Кристофер нахмурился:
— Почему ваши люди выйдут из укреплений?
— Мы должны похоронить своих мёртвых, а у нас там — сплошная скала.
Кристофер опять закурил.
— Думаю, для вас лучше всего было бы спуститься вниз прямо сейчас, — осторожно напомнил он.
— Шарп покачал головой:
— Я подумаю об этом.
— Подумаете? — с раздражением переспросил Кристофер. — И сколько времени, могу я вас спросить, у вас займёт период размышлений?
— Сколько нужно, — ответил Шарп. — Я иногда очень медленно соображаю.
— У вса один час, лейтенант, — сказал Кристофер. — Только один час.
Он сказал что-то по-французски Дюлону, который кивнул Шарпу. Шарп ответил тем же. Кристофер выбросил недокуренную сигару, развернулся на каблуках и ушёл.
— Он лжёт, — сказал Шарп.
Висенте был в этом не уверен.
— Почему вы так думаете?
— Я скажу вам, почему я уверен, — ответил Шарп. — Говнюк не стал мне приказывать мне. Мы в армии. Здесь не уговаривают, здесь отдают приказы. Выполняйте — и без разговоров. Раньше он мне приказывал, а сегодня — нет.
Висенте перевёл разговор сержанту Мачедо, который вместе с Харпером был приглашён на совещание. Оба сержанта, как и Висенте, выглядели обеспокоенными, но ничего не сказали.
— Почему он не приказал вам? — спросил Висенте.
— Потому что он хочет, чтобы я спустился добровольно. Потому что впереди нас ничего хорошего не ожидает. Он знал это и лгал.
— Вы не можете быть в этом уверены, — серьёзно заметил Висенте, снова становясь похожим на адвоката, а не на солдата, которым был теперь.
— Мы ни в чём, чёрт возьми, не можем быть уверены, — проворчал Шарп.
Висенте посмотрел на восток.
— Канонада в Амаранте стихла. Может быть, заключён мир?
— С какой стати? — спросил Шарп. — Зачем они вообще на вас напали?
— Чтобы прекратить наши торговые отношения с Великобританией.
— А зачем им теперь уходить? Торговля начнется снова. Они не закончили свою работу, а французы так быстро не сдаются.
Висенте приумолк на несколько секунд, потом заметил:
— Может быть, они поняли, что их ждут большие потери? Чем глубже вторгаются они в Португалию, тем больше врагов у них появляется, тем длиннее коммуникации, которые они вынуждены защищать, чтобы обеспечить поставку продовольствия и боеприпасов. Может быть, они решили прислушаться к голосу разума?
— Проклятые лягушатники не понимают значения этих слов, — ответил Шарп. — И есть ещё кое-что. Кристофер не показал мне никаких бумаг, верно? Думаю, никакое соглашение не подписано.
Висенте кивнул, признавая силу этого довода.
— Если хотите, я спущусь к ним и попрошу показать бумагу.
— Никакой бумаги нет, — отрезал Шарп. — И никто не спустится с этой вершины.
Висенте помолчал, потом спросил:
— Это приказ, сеньор?
— Это приказ, — твёрдо ответил Шарп. — Мы остаёмся.
— Тогда мы остаёмся, — согласился Висенте.
Он хлопнул Мачедо по плечу, и они вернулись к своим людям, чтобы рассказать, что случилось.
Харпер присел рядом с Шарпом.
— Вы и впрямь во всём этом уверены?
— Конечно, не уверен, Пат, — раздражённо отозвался Шарп. — Но думаю, он лжёт. Он даже не спросил, скольких мы потеряли! Если бы он был на нашей стороне, то спросил бы, ведь так?
Харпер пожал плечами, не зная, что и сказать.
— Так мы уедем отсюда?
— Они возьмут нас в плен и отошлют в чёртову Францию.
— Или домой?
— Если война закончена, то да, Пат, мы поедем домой. Но если война закончилась, об этом нам скажет кто-нибудь ещё. Португальский офицер, например. Но не Кристофер. И если война закончилась, почему нам дают всего час на капитуляцию? Мы могли бы раздумывать хоть до конца наших жизней, а не один час.
Шарп посмотрел на склон, откуда последние тела убитых утром французов убирались похоронной командой, которая поднялась по тропе под белым флагом и без оружия. Их привёл Дюлон, он же догадался принести две лопаты, чтобы люди Шарпа смогли похоронить своих мёртвых: двух португальцев, погибших от взрыва снаряда на рассвете, и стрелка Доннелли, который ещё с ночного штурма высоты лежал под грудой камней.
Висенте приказал сержанту Мачедо и троим солдатам выкопать две могилы. Вторую лопату Шарп вручил Вильямсону:
— Выройте могилу. На этом ваше наказание закончено.
После стычки в лесу Шарп постоянно давал Вильямсону тяжёлые поручения, пытаясь сломить его дух, но ему казалось, что Вильямсон наказан уже достаточно.
— И оставьте здесь свою винтовку, — добавил он.
Вильямсон схватил лопату, отшвырнул винтовку и, сопровождаемый Доддом и Харрисом, спустился туда, где над сплошным скальным основанием было достаточо почвы, чтобы вырыть в ней глубокую могилу. Харпер и Слеттер принесли труп и скатили его в яму. Харпер прочитал молитву, и Слеттер благочестиво склонил голову. Теперь Вильямсон, голый до пояса, сгребал землю в могилу, а Додд и Харрис наблюдали, как французы уносят последних своих мертвецов.
Харпер тоже посматривал на французов.
— Что будет, если они притащат мортиру? — спросил он.
— Нас крупно поимеют. Но многое может произойти, пока они доставят сюда мортиру.
— Что?
— Я не знаю, — сказал Шарп раздраженно.
Он и впрямь не знал, что делать. Кристофер был очень убедителен, и лишь из упрямства Шарп убеждал себя, что подполковник лжёт. Из упрямства… и ещё потому, что ему запомнилось странное выражение глаз майора Дюлона.
— Может, я неправ, Пат. Может быть. Может быть, мне просто нравится эта ситуация.
Харпер улыбнулся:
— Нравится?
— Мне нравится быть подальше от армии. Капитан Хоган, конечно, порядочный человек, но остальные? Я их едва могу вынести.
— Они болваны, — согласился Харпер. — Про таких матушка говорила — «голова, как пудинг».
— Мне лучше, когда я сам решаю, — сказал Шарп. — А здесь я сам по себе. Поэтому мы остаёмся.
— Думаю, вы правы, — заметил Харпер.
