– Ты и так слишком долго прыгал, Том, – серьезно проговорил отец Хобб.
Жанетта, ни слова не понимая, смотрела на мужчин.
– Бог дал тебе хорошую голову, – продолжал священник, – но ты впустую тратишь свои мозги, Том, впустую.
– Вы хотите, чтобы я стал священником? Отец Хобб улыбнулся.
– Сомневаюсь, что ты сильно доверяешь церкви, Том. Ты бы мог стать архиепископом, у тебя хватило бы ума и хитрости для этого. Но похоже, тебе куда больше нравится быть солдатом. Однако ты в долгу перед Господом, Том. Помни данное отцу обещание! Ты дал его в церкви, и для твоей души было бы неплохо его сдержать.
Томас рассмеялся и тут же пожалел об этом, поскольку ребра пронзило болью. Он выругался и, извинившись перед Жанеттой, снова обратился к священнику:
– И как же, во имя Господа, мне сдержать свое обещание, святой отец? Я ведь даже не знаю, что за сволочь украла копье.
– Какая сволочь? – спросила Жанетта, уловив только это слово. – Сэр Саймон?
– Он сволочь, – признал Томас, – но не единственная.
И он рассказал про копье, про тот день, когда вся его деревня была перебита, про умирающего отца и про человека, поднявшего флаг с тремя желтыми ястребами на синем фоне. Разбитые губы мешали говорить, он рассказывал медленно. А когда закончил, Жанетта пожала плечами.
– Значит, ты хочешь убить этого человека, так?
– Когда-нибудь.
– Он заслуживает смерти, – признала Жанетта.
Удивленный этими словами, Томас посмотрел на нее заплывшими глазами.
– Вы его знаете?
– Его зовут мессир Гийом д’Эвек.
– Что она говорит? – спросил отец Хобб.
– Я его знаю, – мрачно продолжила Жанетта. – В Кане, откуда он родом, его иногда называют рыцарем моря и суши.
– Потому что он сражается и там и там? – догадался Томас.
– Он рыцарь, – сказала Жанетта, – но также и морской грабитель. Пират. У моего отца было шестнадцать кораблей, и Гийом д’Эвек украл три из них.
– Он воевал против вас? – удивился Томас. Жанетта кивнула.
– Он считает, что любой не французский корабль – вражеский. А мы бретонцы.
Томас посмотрел на отца Хобба и беззаботно проговорил:
– Вот видите, святой отец, чтобы сдержать обещание, мне нужно всего лишь сразиться с рыцарем моря и суши.
Отец Хобб не понял, о чем они говорили по-французски, но грустно покачал головой:
– Как ты выполнишь свое обещание, Томас, – это твое дело. Но видит Бог, ты дал обет, а я смотрю, что ты не слишком-то стремишься его исполнить. – Он потрогал деревянный крест, что носил на кожаном ремешке на шее. – А что мне делать с сэром Саймоном?
– Ничего, – ответил Томас.
– Я должен, по крайней мере, сообщить Тотсгему! – убеждал священник.
– Ничего не надо, святой отец, – настаивал Томас. – Пообещайте мне.
Отец Хобб подозрительно посмотрел на него.
– Уж не думаешь ли ты отомстить сам, а? Томас перекрестился и застонал от боли в ребре.
– Разве наша Мать Церковь не учит нас подставлять другую щеку?
– Да, – с сомнением проговорил отец Хобб, – но она не оправдывает того, что сегодня совершил сэр Саймон.
– Мы развеем его гнев своей кротостью, – смиренно сказал Томас.
Отец Хобб, впечатленный этим проявлением истинного христианства, согласно кивнул.
Жанетта, насколько могла, следила за их разговором и уловила его суть.
– Вы обсуждаете, что сделать с сэром Саймоном? – спросила она Томаса.
– Я убью гада, – по-французски ответил он. Жанетта поморщилась.
– Хорошая мысль, англичанин. Ты станешь убийцей, и тебя повесят. И тогда, слава Господу, станет двумя англичанами меньше.
– Что она говорит? – спросил отец Хобб.
– Она согласна, что я должен прощать своих врагов, святой отец.
– Добрая женщина, – кивнул отец Хобб.
– Ты действительно хочешь убить его? – холодно спросила Жанетта.
Томас вздрогнул от боли, но все же она была не столь сильной, чтобы он не почувствовал близость Жанетты. С этой женщиной трудно, решил он, но она прелестна, как весна. Подобно остальным стрелкам Скита, Томас таил несбыточные мечты узнать ее получше. А ее интерес давал ему шанс.
– Я убью его, – заверил он графиню, – а убив, верну вам доспехи и меч вашего мужа, госпожа.
Жанетта нахмурилась.
– Ты способен сделать это?
– Если вы поможете. Она состроила гримасу:
– Каким образом?
И Томас рассказал ей. К его удивлению, Жанетта не ужаснулась и не отвергла эту идею, а согласно кивнула.
– Это действительно может получиться, – чуть помолчав, сказала она. – Это должно сработать.
Так сэр Саймон объединил своих врагов, а Томас нашел союзника.
Жанетту окружали враги. У нее был сын, но все прочие, кого она любила, умерли, а оставшихся она ненавидела. В первую очередь, конечно, англичан, захвативших ее родной город. А также Бела, стряпчего. И шкиперов, обманывавших ее. И чернь, пользовавшуюся присутствием англичан, чтобы не платить оброка. И городских купцов, требовавших уплаты долга – денег, которых у нее не было. Она была графиней, но ее титул ничего не значил. По ночам, размышляя о своем положении, она мечтала встретить великого воина, возможно, с герцогским титулом, который войдет в Ла-Рош-Дерьен и накажет одного за другим всех ее врагов. Она рисовала себе приятные картины, как ее мучители скулят от страха, молят о жалости и не получают прощения. Но приходил рассвет, и никакого герцога не было, враги не проявляли страха, и беды Жанетты оставались все теми же. Пока Томас не пообещал ей убить одного, самого ненавистного врага.
В результате ранним утром после разговора с Томасом Жанетта отправилась в штаб Ричарда Тотсгема. Она пришла пораньше в надежде, что сэр Саймон Джекилл будет еще спать. И хотя было важно, чтобы он знал о цели ее визита, ей не хотелось с ним встречаться. Пусть узнает о ее намерениях от других.
Штаб, как и ее собственный дом, выходил к реке Жоди, и во дворе на берегу, несмотря на ранний час, уже выстроилось с пару десятков просителей, ищущих милости у англичан. Жанетте велели подождать вместе с другими.
– Я графиня Арморика, – надменно заявила она секретарю.
– Вы должны ждать, как остальные, – ответил тот на ломаном французском и сделал еще одну зарубку на высокой жерди, где отсчитывал вязанки стрел, выгруженных с лихтера, который поднялся по реке из глубоководной бухты в Трегье.
Второй лихтер привез бочки с копченой селедкой, и Жанетту передернуло от рыбного запаха. Английская еда! Селедку даже не выпотрошили перед копчением, и рыба в бочке покрылась желто-зеленой плесенью, но стрелки поедали ее с удовольствием. Жанетта постаралась оказаться подальше от вонючей рыбы и подошла к дюжине горожан, которые пилили на козлах длинные бревна. Один из плотников когда-то трудился на отца Жанетты, хотя обычно был слишком пьян, чтобы удержаться на работе больше нескольких дней. Он был бос, имел горб и заячью губу, хотя, когда был трезв, справлялся с работой не хуже других.
– Жак! – окликнула его Жанетта и спросила по-бретонски: – Что ты делаешь?
Жак откинул со лба прядь волос и неловко поклонился.
