— Этот адрес не зарегистрирован, и в Интернете его никогда не было. С моим офисом — моргом — его тоже никогда не путали, а я живу здесь два года. Вы первый, с кем такое случилось.
— Ну-ну, не сердитесь так. Я за Интернет не отвечаю. — Он щелкает резинкой. — И никакой проблемы не было бы, если бы мне позвонили в начале недели, когда нашли того мальчика. Доставил бы куда надо. Вы прошли мимо меня, даже не взглянули, а ведь если бы мы работали вместе, вы бы наверняка дали нужный адрес.
Люшес снова щелкает резинкой, все больше раздражаясь из-за отсутствия уважения с ее стороны.
— Если коронер не просил вас отвезти тело, как вы оказались на месте преступления? — спрашивает она требовательным тоном и смотрит в упор, как на какого-нибудь смутьяна.
— У меня такой девиз: «Просто появись». Поняли? Иногда самое главное — просто первым оказаться на месте.
Он щелкает резинкой. Она смотрит на него выразительно, потом переводит взгляд на полицейский сканер в салоне. Люшес проводит языком по прозрачному пластиковому фиксатору, который носит на зубах, чтобы не кусать ногти. Щелкает резиновой лентой на запястье. Сильно, как хлыстом. Чертовски больно.
— Поезжайте, пожалуйста, в морг. — Скарпетта поднимает глаза к окну, из которого за ними наблюдает соседка. — Я позабочусь о том, чтобы следователь Марино встретил вас там. — Она отступает от катафалка, но замечает вдруг что-то и наклоняется, чтобы рассмотреть получше. — А вот это уже интересно. — Скарпетта качает головой.
Меддикс вылезает из машины, смотрит и…
Невероятно!
— Черт! — восклицает он. — Черт! Черт! Черт!
ГЛАВА 4
Береговая ассоциация судебной медицины, здание по соседству с Чарльстонским колледжем.
Двухэтажное кирпичное строение времен Гражданской войны слегка покосилось, сдвинувшись с фундамента во время землетрясения 1886 года. По крайней мере так объяснили Скарпетте в риелторском агентстве, когда она купила дом по причинам, которые и сейчас недоступны пониманию Пита Марино.
Предложений хватало, и Скарпетта вполне могла приобрести новенький дом — средства позволяли, — но она, Люси и Роза почему-то выбрали развалюху, потребовавшую куда больших трудов, чем представлял себе Марино, соглашаясь на работу. Несколько месяцев они отдирали слои засохшей краски и лака, крушили стены, заменяли окна и черепицу на крыше. Потом рыскали в поисках добычи по похоронным бюро, больницам и ресторанам, результатом чего стал вполне приличный морг — со специальной вентиляционной системой, вытяжными шкафами, запасным генератором, холодильной камерой, прозекторской, хирургическими тележками, каталками. Стены и пол покрыты эпоксидной краской. Вдобавок ко всему Люси установила беспроводную сигнализацию и компьютерную систему, представляющуюся Марино не менее загадочной, чем код да Винчи.
— Я хочу сказать: кто сюда полезет? — говорит он Шэнди Снук, набирая код, который отключает сигнализацию на двери, ведущей из служебного подъезда в морг.
— Держу пари, желающие бы нашлись, — отвечает она. — Давай побродим тут немножко.
— Нет, не туда. — Он ведет ее к другой двери, которая тоже под сигнализацией.
— Хочу посмотреть на мертвеца.
— Нет.
— Чего ты боишься? Смех, да и только. Это она на тебя такого страху нагнала? — Шэнди ступает осторожно, старясь не шуметь. — Ты что, раб ее или как?
Шэнди говорит это постоянно, и с каждым разом Марино злится все сильнее.
— Если б боялся, я бы тебя сюда не привел, а я привел, хотя ты меня уже задолбала. Здесь повсюду камеры, вот и подумай, привел бы я тебя, если б боялся.
Она поднимает голову, смотрит в камеру, улыбается и машет рукой.
— Перестань.
— А кто увидит? Здесь же никого, кроме нас, цыпляток. Да и зачем ей просматривать эти пленки, так ведь? Иначе б нас тут и не было. Ты же просто трясешься от страха перед ней. Такой здоровенный мужик… смотреть противно. Ты бы меня и не впустил, если б у того придурка из похоронного бюро колесо не спустило. Не трусь, приедет она не скоро, а на пленки эти никто и не взглянет. — Шэнди снова машет в камеру. — И ты бы мне эту экскурсию не устроил, если б кто-то мог узнать и ей рассказать. — Она улыбается уже в другую камеру. — А я хорошо выгляжу на камере. Ты когда-нибудь на телевидении был? Мой папаша раньше часто там светился, делал собственные рекламные ролики. Я тоже иногда снималась. Наверное, могла бы карьеру сделать, но кому хочется, чтобы люди постоянно на него таращились?
— Никому… кроме тебя. — Он хлопает ее по ляжке.
Кабинеты расположены на первом этаже. У Марино — самый классный, какого никогда еще не было, с сосновыми полами, с защитными рейками на стенах и декоративной лепниной.
— Видишь, восемнадцатый век, — с гордостью говорит он. — Здесь, наверное, столовая была.
— Наша столовая в Шарлотте раз в десять больше.
Шэнди оглядывает комнату, жуя резинку.
В его кабинете она впервые, как и вообще в этом здании. Попросить разрешения не хватает смелости, да Скарпетта все равно бы отказала. Но после бурной ночи Шэнди снова завела песню насчет того, что он у Скарпетты на положении раба, чем испортила ему настроение. Потом Скарпетта сообщила, что у Люшеса Меддикса спустило колесо и что они опаздывают, а Шэнди опять взялась за свое, мол, он вкалывает впустую и мог бы хоть раз устроить ей экскурсию, о которой она просит всю неделю. В конце концов, она его девушка и имеет право увидеть, где он работает. Поэтому он и сказал ей садиться на мотоцикл и следовать за ним по Митинг-стрит.
— Настоящий антиквариат, — хвастает Марино. — Брали у старьевщиков, в лавках у барахольщиков. Док сама все заново полировала. Ну как, а? Впервые за всю жизнь сижу за столом, который старше меня.
Шэнди устраивается в кожаном кресле и от нечего делать начинает выдвигать ящики.
— Мы с Розой долго прикидывали, что здесь к чему, и сошлись на том, что ее кабинет был хозяйской спальней. А самая большая комната, где офис Дока, называлась у них салоном.
— Ерунда какая-то. — Шэнди заглядывает в ящик. — Тут же ничего не найдешь. По-моему, ты просто не хочешь возиться с файлами, вот и суешь все куда попало.
— Я точно знаю, где у меня что лежит. Собственная каталожная система, все рассортировано по ящикам. Что-то вроде десятичной системы классификации Дьюи.
— Ладно, раз так, умник, где твой карточный каталог?
— Здесь. — Марино стучит себя по выбритой до блеска лысине.
— А у тебя тут есть какие-нибудь интересные дела? По убийствам? Или, может, фотографии, а?
— Нет.
Шэнди встает, обтягивает кожаные штаны.
— Так шефиня, значит, заняла салон. Я хочу посмотреть.
— Нет.
— Имею полное право. Раз уж ты вроде как принадлежишь ей.
— Я ей не принадлежу. И туда мы не пойдем. Да там и нет ничего, кроме книжек да микроскопа.
— Но дела по убийствам у нее там есть?
— Нет. Самые важные дела мы держим под замком. По крайней мере те, что были бы тебе интересны.
— Салон. Теперь и нет никаких салонов. — Рот у Шэнди не закрывается. — Глупо.
— Раньше были, и салоном комнату называли, чтобы отличить ее от гостиной, — объясняет Марино, гордо оглядывая кабинет — со свидетельствами на обшитых панелями стенах, большущим словарем,
