Интересно, служащие Наполеону немецкие уланы тоже чтят своих старых лесных богов?
– Сэр! – слева подъехал сержант Харпер, – Смотрите, это же полковник!
Дюбретон узнал их, помахал, и пришпорил коня. Миновав улана с белым флагом, полковник поднял сверкающее облако брызг, переправляясь через ручей:
– Майор!
– Шарп! Стоять!
Окрик Фартингдейла запоздал. Шарп во весь опор нёсся навстречу французу.
– Как она?!
Дюбретон, такой флегматичный в монастыре, сейчас буквально дрожал от волнения.
– С ней всё хорошо, нет поводов беспокоиться. Могу я теперь сказать, что рад вас видеть?
– Господи! – Дюбретон бессильно сомкнул веки.
Худшие предположения, бессонные ночи – всё позади.
– Господи!
Открыв глаза, он пытливо взглянул на Шарпа:
– Ваша работа, майор?
– Стрелки, сэр.
– Командовали ими вы?
– Я, сэр.
Фартингдейл остановился чуть позади них, полыхая праведным гневом: как же, стрелок посмел обогнать старшего по званию!
– Майор Шарп!
– Сэр? – Шарп повернулся в седле, – Имею честь представить вам командира полка императорской пехоты Дюбретона. Сэр, перед вами полковник сэр Огастес Фартингдейл.
Игнорируя Шарпа, Фартингдейл застрекотал по-французски. Тем временем приблизились два других офицера, и Дюбретон познакомил с ними британцев на своём безупречном английском. Рыжеусый здоровяк с удивительно чистыми, почти прозрачными глазами, оказался немцем, полковником улан. Второй, в зелёной форме, покрытой зелёным плащом; в каске, обтянутой полосой материи от солнечных бликов, был драгунским полковником. Из его седельной кобуры торчал приклад солдатского карабина, а на боку висел палаш. Драгун использовали для борьбы с гверильясами, их война не прекращалась ни зимой, ни летом. Щёгольская форма сэра Огастеса вызвала у драгуна презрительную усмешку, не укрывшуюся от Шарпа.
Дюбретон сердечно улыбнулся стрелку:
– Я в неоплатном долгу у вас, майор.
– Пустое, сэр.
– Не спорьте, не спорьте. – он заметил Харпера, дипломатично держащегося в стороне, и повысил голос, – Рад видеть вас в добром здравии, сержант!
– Спасибо, сэр. И я вас. А где ваш сержант?
– Больше? в деревне. Передаёт вам наилучшие пожелания.
Не скрывая раздражения, Фартингдейл разразился французской тирадой. Дюбретон отвечал по- английски:
– Мы пришли, сэр Огастес, с той же целью, что и вы. Могу я поздравить вас с успехом, лично поблагодарить и принести соболезнования в связи с понесёнными вами потерями?
Мёртвые тела, раздетые и подготовленные к захоронению, белели у свежевыкопанных могил.
Сэр Огастес продолжал говорить по-французски (видимо, пытаясь исключить из разговора Шарпа), Дюбретон упрямо не отступал от английского. У французов имелся собственный план спасения женщин. Несколько храбрых добровольцев должны были проникнуть в долину под личиной дезертиров, разведать всё и в сумерках провести остальных. Этих-то смельчаков и заметили дозорные Шарпа. Французы тоже видели стрелков, флаг над обителью и вернулись разочарованные.
– Вы лишили их подвига, сэр Огастес.
Как домыслил Шарп из ответов Дюбретона, Фартингдейл изъявлял готовность передать дам немедленно. Дальше беседа зашла в тупик, ибо французы засыпали сэра Огастеса вопросами относительно своих дезертиров, и кичливый лорд вынужден был прибегнуть к помощи Шарпа. Майор сожалеюще развёл руками:
– Увы, многие сбежали.
– Уверен, вы сделали всё возможное. – успокаивающе произнёс Дюбретон.
Шарп недоверчиво поглядывал на спутников Дюбретона. Два полка конницы? Многовато для освобождения женщин. Впрочем, наличие у французов кавалерии навело майора на мысль. Драгун переводил недоумённый взор с шарпова палаша на саблю, притороченную к седлу позаимствованной лошади. Шарп пожаловался Дюбретону:
– Наша слабость, полковник, в отсутствии кавалерии. Мы выдворили мерзавцев из форта, но не в состоянии угнаться за ними в холмах.
Он повернулся к югу:
– Далеко уйти они не могли.
Намёк Шарпа Дюбретон понял:
– Они – на юге?
– Да.
Лицо француза приобрело хищное выражение:
– У нас кавалерии хватает.
– Я обратил внимание, сэр.
– Думаю, мы можем помочь.
Сэр Огастес недовольно напомнил о себе:
– Вы что, Шарп, предлагаете французам ловить наших беглых?
– Сами мы не справимся, сэр.
Дюбретон примирительно сказал:
– Право же, сэр Огастес, предлагаю заключить перемирие. Мы не претендуем на занятые вами монастырь, замок и башню. Вы, в свою очередь, позволяете нам обосноваться в деревне. Наша кавалерия прочешет холмы, загнав дезертиров обратно в долину, где их будет поджидать пехота.
– Армия Его Величества не нуждается в чьей-либо помощи! – напыщенно ответствовал Фартингдейл. Предложение Дюбретона пугало его.
– Я предлагаю вам сотрудничество, сэр Огастес, отнюдь не помощь. – спокойно сказал Дюбретон, – Но я понимаю вас, сэр Огастес, ибо считаю, что Императорской армии тоже чья-либо помощь не нужна. Наши драгуны начали действовать ещё час назад.
Это был ход конём, сразивший Фартингдейла наповал:
– Час назад? Вы говорите, сотрудничество?
– Ну да, – Дюбретон обезоруживающе улыбнулся, – сейчас Рождество. Наши предки всегда заключали в это время Божье Перемирие, чем мы хуже? Хотите, пока до полуночи? Детали можно обсудить за ужином. Окажете нам честь, отужинаете с нами, сэр Огастес?
– До полуночи? – повторил сэр Огастес, пытаясь собраться с мыслями.
На этом его Дюбретон и поймал:
– Великолепно, сэр Огастес! До полуночи, так до полуночи. Рад, что мы с вами договорились. Как насчёт ужина?
Шарп подивился искусству, с каким Дюбретон окрутил собеседника, и поспешил вступить в разговор:
– Можем одолжить нашего повара, сэр. Думаю, вы не откажетесь.
Дюбретон засмеялся:
– Вашего повара? И вы не боитесь предлагать такое французам? Воистину, стрелки храбрее, чем я предполагал! Что же это за волшебник? Личный повар герцога Веллингтона?
Шарп скромно улыбнулся:
– Маршал Потофе.
– Вы взяли его?
