«Над холмами и вдали». Как ни печально, но всё многообразие музыкальных инструментов сейчас ограничивалось горнами. Шарп тревожно покосился на дорогу от Адрадоса. Сориентируйся французы выслать кавалерию, и фузилёрам не сдобровать. На этот случай на верхушке донжона дежурил офицер со вторым горнистом Кросса.
Шарп взглянул вперёд. Стрелки на крыше монастыря обстреливали французов с тыла. Враг паниковал, толпой пятясь на восток, как Шарп того и хотел. Майор развернул строй фузилёров левее. Зелёные куртки оставили ворота, когда фузилёры перекрыли линию огня и, тоже сместившись влево, продолжали стрелять.
Терзавшие Шарпа ночью сомнения улетучились. Прошло время сомневаться, настал час действовать. Расстояние, отделяющее Шарпа и его бойцов от неприятеля, сократилось до пятидесяти метров, и вот стрелок уже перешагивает через убитых. Мушкетная пуля пронеслась у виска, встрепав волосы. Под ноги Шарпу попал французик, умерший с выражением крайнего изумления на юном лице. Позади рычали сержанты:
– Сомкнуться! Сомкнуться! – фузилёры несли потери.
Шарп остановился:
– Фузилёры! Цельсь!
Мушкеты, оконеченные сталью, вскинулись двойной линией.
– Пли!
Залп, убийственный с такой дистанции. Пороховой дым закрыл сдвоенный ряд красных мундиров.
– Правое плечо вперёд! Коли!
Блестящие штыки вынырнули из дыма, офицеры размахивали саблями. Все орали, и Шарп орал. Как и рассчитывал Шарп, вид штыков стал последней каплей. Французы утратили остатки мужества и побежали. Накануне, во тьме, под шёпот дождя, Шарп раз за разом прокручивал этот план в уме, гадая: получится-не получится? Получилось.
– Стой! Равняйсь!
Раненый француз кричал и полз к фузилёрам. Мертвецы густо усеивали перекрёсток. Выжившие откатывались к деревне. В двух шагах от Шарпа лежал убитый полковник. Его лошадь ускакала в долину, волоча поводья.
Майор перестроил фузилёров, беспокойно прислушиваясь, не раздастся ли сигнал горна, предупреждающий о появлении конницы, и проревел приказ перезарядить оружие. Нелегко перезаряжать мушкет с примкнутым штыком – орудуя шомполом в стволе, можно наколоться на лезвие или ободрать костяшки пальцев, но Шарпу нужен был ещё один залп. Джилиленд! Где Джилиленд?!
Первым их увидел адъютант Пьер с холма. Уланы? У британцев здесь нет улан! Тем не менее он своими глазами видел всадников с пиками, хлынувших с юга вниз, между замком и башней. Несмотря на шинели и форменные головные уборы, они выглядели дикой ордой, возможно, из-за того, что лошадям приходилось стеречься колючек. Хорошо представляя себе, что способна сделать кавалерия с рассеянной по полю пехотой, немногие избежавшие винтовочной пули офицеры и сержанты обескровленного полка принялись сгонять солдат в кучу:
– В каре! В каре!
– Вперёд! – скомандовал Шарп, и две шеренги пошли, переступая через тела мёртвых и умирающих. Считанные секунды на то, чтобы дожать успех и превратить его в победу.
– Влево! Влево! Влево! – капитан-фузилёр, который вёл ракетчиков-улан, резко свернул к замку.
У Шарпа и в мыслях не было бросать необстрелянных ракетчиков на штыки французской пехоты, но свою задачу подчинённые Джилиленда выполнили: остатки вражеского полка стянулись в плотное каре, отличную мишень для ружей фузилёров.
Сея брызги с лошадиных копыт, ракетчики пронеслись по дороге и скрылись в воротах. Шарп дал отмашку фузилёрам:
– Цельсь!
Французы поняли, что их ждёт. Кто-то припал к земле, кто-то молил о пощаде. Палаш опустился:
– Пли!
Мушкеты плюнули огнём, и каждый свинцовый шарик нашёл себе цель в тесных рядах французского каре. Прежде, чем с губ Шарпа слетела команда: «Коли!», на верхушке донжона заиграла труба: «Вражеская кавалерия!»
– Назад! Назад! Назад!
Фузилёров не понадобилось упрашивать, они во весь дух мчались к восточной стене замка, прочь от неприятельской конницы, спешащей из деревни. Оказавшись на верху насыпи, недосягаемые для пик французов, красномундирники разразились триумфальным кличем. Удалось! Они схватились с целым полком французов, а кто проиграл в этом поединке – о том наглядно свидетельствовали трупы в дорожной пыли.
Шарп не торопился. Немецкие уланы пока были далеко. Судя по тёмно-синим пятнам тел на просёлке, французскую роту, направленную к обители, постигла участь всего полка. Шарп заметил на крыше монастыря Харпера и приветственно поднял руку. Ирландец помахал в ответ.
Взобравшись на каменное крошево, хранившее следы вчерашнего взрыва, Шарп взревел фузилёрам:
– Ну, и кто тут тявкал, что мы не справимся?!
Фузилёры заулюлюкали. Позади них, во дворе, спешивались ракетчики. Они ошалело гомонили, будто люди, избежавшие верной смерти. Джилиленд что-то возбуждённо доказывал приведшему их под сень замковых стен капитану, тот понимающе ухмылялся.
Шарп приложил ко рту ладони:
– Капитан Джилиленд!
– Сэр?
– Держите своих ребят наготове.
– Конечно, сэр!
Вернув в ножны клинок, Шарп вновь повернулся к фузилёрам:
– А скажите-ка мне, парни, может, нам стоит сдаться?
– Не-е-ет! – исторгнутый десятками глоток вопль подхватило эхо в долине.
– Так, может, нам просто взять и победить?
– Да! Да! Да!
Адъютант Пьер, одиноко торчащий на холме, слышал тройной выкрик. Разгромленный батальон беспорядочно отступал к деревне, подстёгиваемый выстрелами стрелков из замка и обители, бежал прочь от кровавого ужаса у Врат Господа. Адъютант отворил крышку часов. Три минуты десятого. Семь минут заняла умно и хладнокровно спланированная бойня. Семь минут, в течение которых французский батальон потерял более двухсот человек убитыми и ранеными, но у деревни уже строился следующий батальон, а немецкие уланы горячили коней у подножия холма.
– Эй! Эй!
Адъютант не сразу сообразил, что зовут именно его. Полковник улан позвал опять:
– Эй!
– Мсье?
– Что у вас там?
– Да ничего, мсье. Тихо.
Несколько солдат разбитого полка вернулись за ранеными, но пули стрелков умерили их пыл. Французы возмущались, показывали, что у них нет оружия, но стрелки продолжали вести огонь. Солдаты вернулись. Дюбретон, слышавший разговор немца с адъютантом, подъехал к полковнику-улану:
– Осторожно, это ловушка.
Иного и быть не могло. Шарп командовал британцами. Дюбретон видел его во время атаки, восхищаясь и ненавидя одновременно. Тот, кто выпустил кишки целому батальону Императорской пехоты всего за семь минут, никогда бы не оставил сторожевую башню без присмотра.
Немец-полковник указал на адъютанта:
– Он же там?
