устали молил Бога о продлении и усилении дождей и возносил благодарность за каждое утро, которое выдавалось серым и туманным.
– Промозглая нынче зима, сэр Джеффри, – приветствовал Бела Пугало, украдкой присматриваясь к своему гостю.
Лицо его показалось законнику грубым и безобразным, а одежда, хотя из прекрасной материи и хорошего шитья, явно предназначалась для более плотного человека. Из чего следовало, что или англичанин недавно резко похудел, или, что казалось более вероятным, он позаимствовал это платье у мертвеца.
Висевший на его поясе свернутый в кольцо кнут производил странное впечатление, но Бела не претендовал на то, будто разбирается в воинском снаряжении.
– Надо же, как нынче дожди зарядили, – продолжил он, жестом приглашая Пугало сесть в кресло.
– Зима такая, словно черт обмочился, – проворчал сэр Джеффри, чтобы скрыть свою нервозность, – ничего, кроме дождя да холода.
Он нервничал, так как полной уверенности в том, что, как судачили в тавернах, этот тощий осторожный законник сочувствует Карлу Блуа, у него не было. Вдобавок Дикона и Попрошайку ему пришлось оставить внизу, во внутреннем дворе, а без них Пугало чувствовал себя не в своей тарелке. Особенно если учесть, что рядом с костлявым крючкотвором маячил здоровенный детина в толстом кожаном нагруднике и с длинным мечом на боку.
– Пьер охраняет меня, – пояснил Бела, приметив, как поглядывает на здоровяка сэр Джеффри. – Защищает от врагов, которые заводятся у каждого честного юриста. Пожалуйста, сэр Джеффри, прошу присесть.
Он снова указал жестом на кресло. В очаге теплился слабый огонь, дым втягивался в новый, недавно устроенный дымоход. Физиономия законника была голодной, как морда горностая, и бледной, словно брюхо ужа. Он носил длинный черный камзол, отороченный черным мехом, и черную шляпу, прикрывавшую уши, хотя сейчас он слегка сдвинул ее набок, чтобы слышать Пугало.
– Parlez-vous franзais?[21] – спросил законник.
– Нет.
– Brezoneg a ouzit?[22] – осведомился адвокат, но, увидев на физиономии Пугала тупое выражение, пожал плечами: – И по-бретонски тоже нет?
– Я ведь только что объяснил, что не говорю по-французски.
– Французский и бретонский – это разные языки, сэр Джеффри.
– Не один ли черт, если ни тот ни другой язык не английский! – воинственно заявил гость.
– Может, вы и правы. Увы, я сам не очень хорошо говорю по-английски, но постепенно учусь. В конце концов, это язык наших новых хозяев.
– Хозяев или врагов? – уточнил Пугало. Бела пожал плечами.
– Я человек… как это лучше сказать по-вашему? Ага, деловой. А быть деловым человеком и не нажить врагов, надо полагать, невозможно. – Он снова пожал плечами, как будто говорил о пустяках, а потом откинулся в кресле. – Но надо думать, сэр Джеффри, вы тоже явились ко мне по делу. Наверное, с вопросом о передаче собственности или о заключении какого-нибудь соглашения? Итак, что за дело?
– Жанетта Шенье, графиня д’Арморика, – сказал сэр Джеффри напрямик.
Бела удивился и насторожился, но виду не подал. Он прекрасно знал, что Жанетта жаждет мести, и все время пребывал в бдительном ожидании ее козней, но сейчас напустил на себя безразличие.
– Я знаю эту леди, – признал законник.
– А она знает тебя. Знает и не любит тебя, мсье, – сказал сэр Джеффри, произнеся последнее слово с явной издевкой. – До того не любит, что очень хотела бы бросить твои яйца на сковородку и разжечь под ней огонь посильнее.
Бела повернулся к лежащим на столе бумагам с таким видом, словно посетитель утомил его.
– Я уже сказал, сэр Джеффри, что у честного юриста неизбежно заводятся враги. Но мне не о чем беспокоиться. Я нахожусь под защитой закона.
– Наплюй на закон, Бела, – решительно заявил сэр Джеффри. Его глаза, на редкость бледные, следили за юристом, который притворялся, что занят заточкой пера. – Допустим, что леди вернет себе сына, – продолжил Пугало. – Предположим также, что она отвезет своего сына Эдуарду Английскому и сделает так, что мальчик принесет вассальную присягу герцогу Иоанну. Закон не помешает им отрубить твои яйца, верно? Раз-два, чик-чик, откромсали, на сковородку и добавили дровишек в очаг, а?
– Подобный вариант развития событий, – сказал Бела с выражением явной скуки, – не может иметь для меня решительно никаких последствий.
– Слушай, а твой английский не так уж плох, а? – насмешливо произнес сэр Джеффри. – Я не претендую на то, будто знаю законы, мсье, но зато неплохо разбираюсь в людях. Если графиня вернет себе сына, она мигом отправится в Кале и встретится с королем.
– И? – спросил Бела, продолжая делать вид, будто ему все равно.
– Твой распрекрасный Карл Блуа доберется сюда не раньше чем через три, – сэр Джеффри поднял три пальца, – а то и через четыре месяца. А она может попасть в Кале за четыре недели, а через восемь недель уже вернется сюда с пергаментом, подписанным королем. У ее сына есть то, что нужно королю, и за это он даст графине то, чего она хочет. А она хочет заполучить твои яйца. И уж будь спокоен, красотка откусит их своими маленькими белыми зубками, а потом сдерет с тебя живьем шкуру, мсье, и никакой закон тебе не поможет. Против короля закон – это тьфу!
Бела, делавший вид, что читает пергамент, выпустил его из рук и уставился на Пугало. Тот пожал плечами.
– Сильно сомневаюсь, сэр Джеффри, что все, так красочно тобой описанное, вообще возможно. Ведь сын графини находится не здесь.
– Пока не здесь, мсье. Но предположим, – только предположим, – что некий отряд готовится совершить набег на Ронселет, чтобы заполучить маленького паршивца.
Бела молчал. Слухи о том, что такая вылазка готовится, до него доходили, но стряпчий сомневался в их истинности, ибо подобные истории рассказывались дюжину раз и ничем не кончались. Правда, что-то в тоне сэра Джеффри наводило на мысль, что в данном случае слух возник не на пустом месте.
– Значит, отряд? – невозмутимо отозвался Бела.
– Отряд солдат, – подтвердил Пугало, – которые собираются выступить к Ронселету, выждать момент, когда малыша выведут утречком помочиться, сцапать его и привезти сюда. После чего твои яйца попадут на сковородку.
Белла развернул свиток и снова сделал вид, будто читает его.
– Нет ничего удивительного, сэр Джеффри, – сказал он небрежно, – что мадам Шенье строит планы, мечтая вернуть своего сына. Этого и следовало ожидать. Но зачем ты беспокоишь меня по такому поводу? Мне-то до этого что за дело? Какая мне беда от такой затеи?
Он обмакнул в чернильницу только что заточенное перо.
– И откуда ты узнал о готовящейся вылазке?
– Надо уметь задавать правильным людям правильные вопросы, – ответил Пугало.
По правде говоря, до него дошли слухи о том, что Томас планирует вылазку в Ростренен, однако некоторые его знакомые клялись, что этот город грабили так часто, что нынче там и воробей сдохнет с голоду.
Сэр Джеффри, естественно, гадал, что же затевает лучник. Он не сомневался, что Томас ищет сокровище, то самое, которое привело его в Дарем, но какого черта, в таком случае, он забыл в Ростренене? В поисках ответа Пугало свел в таверне знакомство с одним из помощников Ричарда Тотсгема, подпоил его элем и стал расспрашивать про готовящуюся вылазку.
– Выбрось ты из головы эту чушь! – заявил подвыпивший вояка.
– Чушь?
– У нашего командира и в мыслях нет соваться в Ростренен. В Ронселет, вот куда они нацелились. Оно, конечно, нам об этом не докладывали, да только раз графиня д’Арморика по уши влезла в это дело, значит, их цель – Ронселет, не иначе. И хочешь мой совет, сэр Джеффри? Держись от всей этой затеи подальше. Не зря Ронселет прозвали осиным гнездом.
