Они поймут, что дальше жить нельзя. До 1994 НАСЕЛЕНЬЕ По мановению руки, По августейшему веленью Мы – россияне – обрели Собачью кличку – населенье. Для нас товары создают И изучают наше мненье… И для приплода берегут Людское стадо – населенье. Но ни в газетной трепотне, Ни в сиплых телеизъясненьях Встречать не доводилось мне Слова «Культура населенья». И жаждой истины томим Я вижу правду в утвержденьи: Духовный мир несовместим С животным словом «населенье». Ужель блеск гоголевских фраз Или Чайковского творенья И лиры тютчевской алмаз Создало тоже населенье? Для тех, в ком дух народный жив, Не будет больше оскорбленья, Чем унизительный ранжир По «Госстандарту населенья». Но тот, кто о корнях забыл, В былом узрел лишь прегрешенья, Свое лицо легко сменил, Закрывшись маской «Населенье». И в мраке набежавшей тьмы В последний раз мелькнет сомненье: Неужто заслужили мы Такое имя – «Населенье»?! В безликих этих именах Так много хладного презренья, Что душу сковывает страх – Возможно ль наше избавленье? Нас ждет безрадостный итог, Коль мы от спячки не очнемся И, как беспомощный щенок, На нашу кличку отзовемся. До 1994 Я БОЛЕН, НО БОЛЕЗНЬ ИНОГО РОДА… Я болен, но болезнь иного рода Сковала душу, не затронув плоть: Со мною боль родного мне народа, Что свой недуг не в силах побороть. Какое счастье жить мечтою тайной Приблизить тот неведомый восход И слово «русский», ставшее опальным, Возвысить до космических высот! И выйти в поле, тишину оплакав, Зарю встречая, петь грядущий день, И вместо хора рок–скопцов лохматых Услышать песни русских деревень. Хирург души, склоняясь над бренным телом, Признает невозможность излечить От боли той, но выше нет удела, Чем в лютый век с Россией в сердце жить! До 1994 КОГДА БЕЗУМСТВУЕТ ВОСХОД…
