Выходила на рубеж 'катюша'...
Оставив меня на пороге явно 'свежесбацаного' домика об одном этаже, офицер нырнул за дверь, но достаточно быстро нарисовался обратно и пригласил войти.
Несколько метров по коридору и я вошёл в кабинет, где меня поприветствовал артиллерийский подполковник:
- Здравствуйте, уважаемый Вадим Фёдорович. Заждались вас уже. Рад вашему прибытию и знакомству с таким выдающимся учёным, - хозяин кабинета протянул мне руку. - Засядько Александр Дмитриевич.
Мой новый начальник был среднего роста, с совершенно неярким, но приятным и открытым лицом. Слегка кучерявящиеся тёмные волосы с небольшой рыжинкой... И как бы нечего больше сказать - обычная славянская внешность, глаз ничего не цепляет, но в целом впечатление очень благоприятное. А ещё Георгий четвёртой степени, значит настоящий боевой офицер.
- Во-первых, поздравляю вас чином штабс-капитана, - огорошил меня подполковник, - приказ на производство пришёл ещё позавчера.
- Благодарю, - ещё раз пожал я руку Засядько, - прошу простить опоздание - дорожные неприятности.
- А что случилось?
Вкратце пришлось рассказать о произошедшем, что произвело впечатление на собеседника, но он поторопился перейти непосредственно к делу:
- Меня приказом самого министра выдернули из турецкой войны, дали достаточно чёткие, но не совсем понятные инструкции, которые я, тем не менее, выполнил: построена лаборатория, прибыли пятеро химиков из различных городов, завезено немало всевозможной химической дряни и посуды, всё это окружено забором и взято под тщательнейшую охрану... А теперь, извините, просто сгораю от нетерпения: ради чего это всё?
- Видите ли...
В общем, рассказал я о бездымном порохе и новых пулях. Некоторое впечатление на подполковника это произвело, но, кроме того, на лице читалось ещё и некоторое разочарование.
- Всё это очень хорошо и перспективно, но я, честно говоря, не совсем понимаю: зачем потребовалось моё участие? Я ведь артиллерист, а пушками вы заниматься вроде бы не собираетесь.
- Так не я же вас назначал, Александр Дмитриевич.
- Это понятно, но несколько неприятно - руководить тем, в чём не очень-то разбираешься...
А вот тут у меня и всплыла некая идея из далёкого 'загашника' сознания.
- Знаете, пожалуй, я смогу предложить ещё и кое-что, представляющее интерес и для артиллериста. Только дайте мне сначала наладить производство пороха, хорошо?
Это я зря. То есть по загоревшимся глазам своего начальства сразу понял, что 'живым' оно меня теперь не отпустит - придётся 'колоться'. Не зря я в своё время попросил Барклая подключить к проекту именно этого 'энтузязиста', который, дай бы ему Господь долголетия Мафусаилова, мог Россию ещё в девятнадцатом веке чуть ли не в космос вывести... Загибаю, конечно, но действительно - первый российский 'ракетчик' реальной истории этот самый Александр Дмитриевич Засядько.
Да и ладно - чего томить неизвестностью хорошего человека:
- Александр Дмитриевич, - начал я отвечать на безмолвный, но совершенно явно 'кричащий' вопрос подполковника, - вы ведь наверняка наблюдали всевозможные фейерверки. Так?
- Разумеется. Это вы к чему?
- К тому, что шутиха, взмывающая в небеса, может нести не только 'развлекательный' заряд, но и боевой. И лететь не только вверх, но и во врага. Что скажете по поводу такой идеи?
Задумался. С ответом не торопится. И это неплохо - значит действительно мыслящий человек, а не представитель большинства, представители которого сначала начинают говорить, а потом думают над тем, что сказать хотели...
- Боевые ракеты? - с удивлением посмотрел на меня Засядько. - Слышал я про обстрел англичанами Копенгагена. Думаете, что имеет смысл воспроизвести это оружие в России?
- Именно. Только я химик, а не баллистик и могу сделать для них заряды - движущий и поражающий, а насчёт всего остального, это как раз по вашей части.
- Но подождите: я уже представляю, что сделать такую ракету можно, но ведь она практически неуправляема. Точность огня такими 'средствами доставки' будет ничтожна, разве нет?
Ишь ты! Значит не 'Штирлиц' придумал заканчивать ответ в дискуссии вопросом.
- Разумеется, с точностью пушечного ядра ракета не сравнится, но не стоит рассматривать её одну отдельно взятую. Ведь и орудие не наводят в конкретного солдата. А если пускать ракеты залпами? Сделать станок из десятка... Нет! Лучше из шестнадцати направляющих (трубы четыре на четыре) и из него по наступающим колоннам неприятеля, а?
- Идея конечно интересная, - засомневался подполковник, - но...
- 'Сырая'? Незрелая? - Правильно! Но ведь есть над чем подумать и поработать, верно?
'Семена' в очередной раз упали на 'подходящую почву'. Можно было не сомневаться.
Засядько отпустил меня на обустройство, но можно было спорить на что угодно: моя идея засела у него в мозгу зазубренным гвоздём и пока не доведёт её до ума - не успокоится.
На следующий день познакомился с коллегами-химиками.
Только один из пятерых - природный русский: Козлов Илья Савватеевич из Московского Университета. Трое из остальных хоть и сильно обрусевшие немцы (говорили без акцента), но немцы всё- таки: Клюверт, Миллер и Клаус. А пятый так вообще с трудом по-русски изъяснялся. Гиппенберг Рудольф Оттович.
И вот как тут секретность соблюдать?
Но зато лабораторию к моему прибытию подготовили на 'ять'! С чисто немецкими тщательностью и аккуратностью, просто глаз радовался - захотелось начать работать немедленно, но этот дурацкий порыв я быстренько задавил в зародыше. В 'стахановца' начну играть с завтрашнего дня.
А с 'завтрашнего дня' действительно 'и понеслось': мне потребовалось только объяснить коллегам суть синтеза, дать пропорции, а дальше 'местные' химики справлялись уже получше меня - всё- таки сказалась привычность в обращении с современным им оборудованием. Кстати, как я узнал позже, и жалование им было положено поболее моего, и даже больше, чем у Засядько. Но зато они не имели права выходить за забор на протяжении года, только в церковь по праздникам и то в сопровождении конвоя.
Но пошли на это и не 'пищали' - работали так, что я просто диву давался. Запасы пороха за две недели перекрыли мою трёхмесячную работу в Риге. И это при всём при том, что я 'отошёл' от непосредственно синтеза и занялся исследованиями и рационализацией. И общением с подполковником, который загорелся подкинутой идеей. Оказалось, что проблем - до чёртовой матери, начиная от банальных трубчатых направляющих, до способов стабилизации ракеты в полёте. Что самое смешное: на данный момент самым лучшим решением оказались не стабилизаторы на предмет которых я и не сомневался, а банальная палка, вставленная в хвост летящего на реактивной тяге снаряда.
Но коли производство пороха в разы превосходило рижское, то и количество отходов - соответственно. Теперь, их выливать некуда, да и жалко - кислоты тогда ой как дороги были.
Разделить отработанную нитрующую смесь, конечно, по тем временам, нереально - не сделать мне установку для вакуумной перегонки таких здоровых размеров. Но кое-что ценное из данной гремучей смеси выжать всё же можно: дважды в сутки мы относили накопившееся для утилизации сырьё к здоровенному глиняному кувшину и там аккуратно нейтрализовали в известковом молоке. Через несколько дней, с соблюдением необходимых мер предосторожности, этим занимались несколько солдат, а химики на такое уже не отвлекались.
