в темноте через минные поля не особо хотелось, то «Урал» вызвал навстречу эскадре госпитального «Орла», чтобы передать на него особо проблемных раненых. Так что «ночевали» в море, на дальних подходах к порту, а с рассветом встретили отряд миноносцев барона Радена, которые проводили измученные корабли эскадры через проходы в минных загараждениях. Казалось, что всё население Владивостока высыпало на берега порта, нескончаемое «УРА!» гремело и с берега, и с бортов броненосцев, крейсеров, миноносцев. Люди более полугода не видевшие родной земли ликовали как дети. Они пришли к своим берегам, они пришли победителями! Но один человек, ликовавший вместе со всеми, уже сейчас, заранее чувствовал, какой огромный груз проблем ложиться на его плечи в связи с приходом такого количества избитых вдрызг кораблей в родной порт. В его порт. Контр–адмирал Николай Романович Греве раньше командовал портом Порт–Артура, но адмирал Макаров, прибыв на место службы, в минуту раздражения почти сразу снял Греве с должности. В значительной мере за дело, но Степан Осипович часто рубил сплеча и упорно стоял на своём. Наместник отправил Николая Романовича командовать портом Владивостока и тот вполне сносно справлялся со своими обязанностями. Сейчас вид искорёженных броненосцев и крейсеров вызывал ужас начальника порта. Он вполне явственно представлял ближайшие полгода своей жизни, когда с него ежедневно будут требовать ускорения ремонта кораблей все, от их командиров до Адмиралтейства. А док во Владивостоке только один, а запасных частей, запасных пушек, материалов, рабочих и инженеров до смешного мало для того, чтобы отремонтировать целый флот избитый до такого состояния. А Транссибирская магистраль будет снабжать в основном Манчжурскую армию. А спрашивать будут всё равно с него. Благо, что пришла плавмастерская «Камчатка» и транспорты привезли хоть малую толику необходимого для ремонта кораблей. Но вообще–то даже при использовании всех мощносей балтийских судоремонтных заводов потребовалось бы пара месяцев на возрождение всей эскадры. А тут нет и десятой доли тех возможностей. А требовать всё равно будут, торопить будут, слушать не будут. В общем хоть на пупе извертись, а выдай ремонт кораблей в нереальные сроки. И адмирал Греве совершенно отчётливо понимал, что будет именно так. И несмотря на искреннюю радость по поводу победы русского флота в сражении, в подсознании предательски шевелилось сожаление о том, что пришли почти все. Насколько убавилось бы у него проблем, если японцы дотопили бы ещё несколько русских кораблей. Первой в док встала «Победа». Её состояние было наиболее угрожающим. Наибольшее внимание уделили в первую очередь «Жемчугу» с «Изумрудом» и эти два лучших ходока Тихого океана были боеготовы уже через пару недель, а ещё через несколько дней они ушли в океан с целью показать противнику, что «крейсер – хозяин моря», а быстроходный крейсер – вообще его полный властелин. (Надо заметить, что никакими особыми достижениями «камешки», как их любовно называли на флоте, в этот раз похвастаться не смогли, но их видели в море и японцы и нейтралы. Скидывать со счетов такой фактор не смели ни те, ни другие.
На следующий же после прибытия эскадры во Владивосток день, командиры вспомогательных крейсеров «Кубань», «Урал», «Терек», «Рион», «Ангара», «Днепр», крейсера «Алмаз» и минного загарадителя «Амур» были вызваны командующим на «Сисой Великий», который временно стал флагманским кораблём флота. Рожественский, поприветствовав офицеров в салоне, дал слово своему флаг–капитану. – Господа! – начал Клапье де Колонг, – Нашему флоту удалось прорваться во Владивосток, но состояние кораблей вы видели сами. Не раньше чем через месяц сможет выйти в море хоть сколько–нибудь сильный отряд. Единственно, что утешает: у японцев дела не лучше, но они имеют ремонтные возможности несравнимые с нашими. У нас один док и тонкая ниточка Транссибирской магистрали, по которой мы получаем всё от снарядов и до зерна – у них несколько судоремонтных заводов и метрополия в шаге от них. К тому же Транссибу нужно снабжать ещё и манчжурскую армию. Вернее не «ещё», а «в первую очередь». Так что наша победа в Цусимском проливе это далеко ещё не победа в войне. Но и у японцев есть слабое место… Впрочем не мне вам это объяснять – сами понимаете. Страна не только воюет за счёт импорта жизненно необходимых товаров, она за счёт этого живёт. И живёт и воюет она в кредит. Думаю, что приходится Японии сейчас очень нелегко и наша задача как можно серьёзней нарушить ввоз–вывоз товаров на этом острове, заставить их поставщиков повышать цены за товары, без которых она не может воевать, заставить страховые компании повышать плату за риск, заставить японцев каждый транспорт с войсками и снабжением для манжурской армии сопровождать сильным эскортом. Это не может не сказаться на темпах перевозок, а значит приблизит нашу победу на суше. Я изложил ситуацию понятно, господа? Вы поняли, какую роль вам предстоит сыграть? – Да куда уж яснее. Когда и куда выходим? – командир «Алмаза», кавторанг Чагин был обижен на судьбу и командующего за то, что его гвардейскому крейсеру не пришлось поучаствовать в сражении. Теперь появлялся шанс проявить себя. – Подождите, Иван Иванович! – Истомин, командир «Урала», был явно не в восторге от перспктивы обрисованной флаг–капитаном флота и не разделял нетерпения Чагина, – наши картонные крейсера не способны оказать серьёзного сопротивления даже какой–нибудь «Наниве». А свои главные коммуникации японцы наверняка охраняют очень тщательно. И крейсеров у них осталось достаточно. Очень рискованно. Остальные командиры стали хмуриться и недовольно переглядываться. Непонятно из за чего: раделяли они опасения Истомина или осуждали его нерешительность. Скорее второе. – Напрасно нервничаете Михаил Константинович, естественно, сразу в пасть тигра мы не полезем. Сначала попробуем нанести удары на севере и со стороны океана. Пусть понервничают. А атаки главной их транспортной артерии прикроем боеспособными броненосцами – всегда будет к кому под защиту отскочить. К тому же, от подавляющего числа вражеских крейсеров оставшихся в строю на данный момент, ваши корабли уходят легко и без напряжения. Вероятность встретить в море «Ивате» или «Токиву» – ничтожна. – у Клапье де Колонга заранее был готов ответ на такие аргументы. – Хватит, господа! – Рожественский поднялся с кресла и обвёл взглядом присутствовавших. Его мутило и знобило от последствий полученных в бою ран, но не присутствовать на данном совещании он себе позволить не мог, – Операция – дело решённое, если у вас есть какие то конкретные предложения по её сути – высказывайтесь. Офицеры не стали (да и в большинстве своём не хотели) возражать. – Тогда, – выдержав паузу продолжил командующий, – Получите пакеты с указанием зоны ваших операций и приготовьтесь выйти в море в течении двух дней…
Через два дня вспомогательные крейсера стали один за другим покидать Владивосток. «Амур» и «Алмаз» отправились к северному побережью Хоккайдо, громить японских рыбаков, «Урал» – к западному побережью того же острова, «Кубань» – южнее Сангарского пролива, попытаться нарушить каботаж, «Днепр», «Рион» и «Терек» проливом Лаперуза просочились в Тихий океан, а «Ангара», в сопровождении «Наварина» и «Сисоя Великого», отправилась на параллель Гензана. Там никто утоплен не был, но были остановлены и досмотрены три нейтральных парохода. Ввиду отсутствия контрабанды они были отпущены, но свою роль в изменении стоимости фрахтов поход русских кораблей сыграл: Тихоокеанский Флот продолжал действовать на коммуникациях Японии, это нельзя было сбрасывать со счетов. Очередной удар по экономике врага был нанесён.
Разговор предстоял неприятный, ну просто как давиться… Однако сам кашу заварил. И отступать Василий не собирался. Получив приглашение от Эссена прибыть в командирский салон, лейтенант уже через пять минут постучался в дверь. – Заходите, Василий Михайлович, присаживайтесь, – радушно пригласил командир броненосца офицера, – Прочитал ваш рапорт. Удивлён. Вы просите отпуск, когда «Пересвет» в таком состоянии? – Извините, Николай Оттович, я наверное не сумел выразиться внятно. Конечно, я прошу об отпуске только после того, как приведу в порядок всю его минно–электрическую часть, – Василий густо краснел, но отступать не собирался. – А в чём причина такой спешки, Василий Михайлович? Я правильно догадался? – Эссен прекрасно видел смущение Соймонова и в его глазах прыгали лукавые искорки. – Думаю, что правильно, – Василий сначала потупил глаза, но потом, словно застыдившись своего смущения, с вызовом посмотрел на Эссена, – Правильно поняли! Неужели вы в этом видите что–то постыдное? – Да Боже упаси! Эх, молодость, молодость! Я прекрасно понимаю вас, но всё–таки служба – есть служба, война ещё не закончилась. – Но наш «Пересвет» ещё долго будет небоеспособен, а свою часть я обязательно приведу в порядок. Отъеду не раньше, чем самый придирчивый проверяющий признает, что всё в порядке. – Ооо! Вы, к вашему счастью, пока ещё не знаете, что значит просто придирчивый проверяющий. А уж «самый придирчивый»… Но дело не в этом. Я верю, что вы разберётесь со своим электричеством достаточно быстро, ну в смысле с проводами. А где взять новые прожектора? Вы наше российское разгильдяйство забыли? Мне вам надо доказывать, что каждую лампочку достать для вас будет серьёзной проблемой и битвой с нашими береговыми бюрократами и крючкотворами? Я не прав? Василий понял, что командир припёр его к стенке и возразить нечего. – Ладно, успокойтесь, подпишу я ваш рапорт, – глянув на мгновенно осунувшееся лицо своего старшего минёра, сказал Николай Оттович, – Я о другом с вами сейчас поговорить
