Она нервно дернула плечом.
– Что, про былое не хочется? – удивился Егор. – А я думал, ты обрадуешься, сама расскажешь, как оно было в скиту.
– Ты ничего не знаешь. – Ее голос упал до хриплого шепота.
– Так ты мне расскажи! – Егор подошел к Наталье-Настасье вплотную, перекрывая возможные пути к отступлению. – Расскажи, как со своими дружками-отморозками бабушек богомольных убивала, как старосту бирюковского паяльником пытала, а потом горло перерезала.
– Что?! – Зеленые глаза испуганно расширились. – Я не понимаю…
– А тут и понимать нечего! – Егору вдруг захотелось ее ударить.
– Это какая-то ошибка! – Она вцепилась ему в руку, заглянула в лицо. – Я никого не убивала, клянусь!
– Сама, может, и не убивала. За тебя это дружки твои сделали, – Егор брезгливо поморщился. – Это ж ты их на скит навела, а потом кинула…
– Все было не так!
– А как?!
Не надо было ее слушать, надо было взять эту лживую дрянь за шкирку и сдать в ближайшее отделение милиции. Пусть бы компетентные органы сами разбирались, кто прав, а кто виноват, но Егор дал слабину.
– Может, присядем? – предложила она и робко улыбнулась. Еще и улыбается, зараза…
– Садись. – Он кивнул на кресло, сам пристроился на краешке стола, так, чтобы у этой аферистки и мысли не возникло сбежать. – Слушаю тебя очень внимательно.
– Это долгий разговор.
– А я никуда не спешу.
– Его в самом деле убили? – вдруг спросила она.
– Кого?
– Игната Евсеевича, старосту.
– Убили. Ночью убили, а днем ты бросилась в бега. Странное совпадение, не находишь?
– Я его не убивала, – она вцепилась в край стола с такой силой, что побелели костяшки пальцев.
– Ты не убивала, – Егор согласно кивнул. – Во время убийства ты была со мной в домике для гостей.
– Ну, вот видишь!
– Но это ровным счетом ничего не значит! – рявкнул он. – Его могли убить твои подельники.
– Нет! Не было у меня никаких подельников!
– Знаешь, что-то я тебе не верю. Ты у нас врать большая мастерица. И учти, если сейчас начнешь заливать про то, что сбежала из коммуны, я тебя придушу своими собственными руками.
– Из скита, – сказала она и опустила глаза.
– Что – из скита?
– Я сбежала не из коммуны, а из скита.
– Ну да, после того как грабанула сначала монахинь, а потом и своих дружков.
– Можно я сначала расскажу, а уже потом ты будешь делать выводы?
– Валяй.
Настасья долго молчала. То ли вспоминала, то ли решала, как бы поправдоподобнее соврать. Егор бы поставил на второе.
– Я жила в скиту паломницей почти три месяца, помогала сестрам по хозяйству. Однажды вечером матушка Василиса, она была там за старшую, отправила меня в погреб перебирать картошку. Когда на скит напали, я была в погребе.
– И тебя не нашли? – предположил он.
– Не нашли, – она кивнула.
– Тогда расскажи мне, будь любезна, что ты делала в тайге за десятки километров от скита? Почему не пошла в ближайшую деревню, чтобы рассказать о случившемся?
– Не смогла.
– Почему?
– Потому что заблудилась.
– Слушай! – взвился Егор. – Я тебя предупреждал насчет вранья! К скиту вела проселочная дорога, ты не могла заблудиться!
– Не ори на меня! – Она зажмурилась, точно испугалась, что за такую вольность он может ее ударить. Правильно испугалась, у него уже руки чесались.
– Я была в погребе, когда ко мне спустилась матушка Василиса. Она выглядела очень напуганной, сказала, что мне нужно срочно уходить, потому что на скит напали, отдала мне карты, велела передать бирюковскому старосте.
– А почему она не ушла вместе с тобой?
– Потому что кто-то должен был закрыть люк, – Настя побледнела.
– Какой люк?
– Из погреба в лес вел подземный ход.
Егор присвистнул.
– Я не вру! Там под бочкой с квашеной капустой был люк в земле, через него я попала в подземный ход.
– Да ты что?! Прямо в подземный ход?! – он саркастически усмехнулся. – И что дальше?
– Шла, шла по нему и вышла посреди леса. Не веришь?
– А ты бы в такое поверила?
– Я могу показать ход.
– Ну конечно! Сейчас все брошу и поеду за сотни километров смотреть на вход в подземелье! Ладно, дальше рассказывай.
– А дальше ты сам все знаешь. Через три дня я набрела на ваш лагерь.
– И представилась беглой коммунаркой, – напомнил Егор.
– Это не я представилась, это Макар Петрович меня так назвал, – она упрямо вздернула подбородок.
– Так что ж ты его не поправила?
– Матушка Василиса велела людей сторониться. Я же тех, кто напал на скит, не видела, вот и решила подстраховаться.
– Ну, допустим, – Егор задумчиво потер подбородок. – То есть ты знать ничего не знала, ведать ничего не ведала? Богомолица и праведница.
Она ничего не ответила, отвернулась к окну.
– В таком случае как ты объяснишь, что те отморозки за тобой охотились?
– Они охотились не за мной, а за картами.
– За тем талмудом, с которым ты даже спала в обнимку?
– Да.
– Ой, как интересно! Преступники с топографическими наклонностями охотятся за какой-то макулатурой. Кстати, где папочка-то? Очень любопытно посмотреть.
– Я ее отдала.
– Кому?
– Старосте.
– Так значит, до старосты ты все-таки дошла? А нам почему-то соврала, что дом его не нашла.
– Он сказал, что меня подозревают в пособничестве преступникам и разыскивают. Сказал, что мне нужно поскорее уехать, и дал денег.
– Много? – поинтересовался Егор.
– Много, больше шести тысяч долларов. Сказал, что деньги ему не нужны, а сборник очень дорог.
– Дальше что?
– Все. На следующий день я уехала.
