Француженка неопределенно пожала плечами.
– У нас баб маловато. – Лоб уныло посмотрел на притихших девчонок и обернулся к француженке: – Может, составите компанию?
– Спасибо за приглашение, но у меня другие дела, – она все еще улыбалась, но натянуто и как-то неуверенно.
– Какие такие дела? – Лоб осклабился, удивленно посмотрел на стоящий рядом с француженкой бидон. – За грибами, что ли, приехали?
Носком ботинка он поддел бидон. Крышка со звоном упала на рельсы, а сам бидон покачнулся и с гулким уханьем завалился набок. Несколько секунд все недоуменно разглядывали растекающуюся по платформе бурую жижу.
– Что это? – Алка брезгливо поморщилась и прижалась к Сергею.
Лоб присел на корточки, окунул в лужу указательный палец, поднес к глазам и радостно завопил:
– Пацаны, прикиньте, это же объедки! Наша Полина Мстиславовна объедками промышляет!
– Ни хрена себе! – заржал Кухто.
Алка встрепенулась, отлепилась от Сергея.
– Полина Мстиславовна, у меня мама – заведующая рестораном. Хотите, я попрошу, и она распорядится, чтобы вам отдавали то, что посетители не доели? – спросила голосом доброй феи.
Француженка молчала: смотрела на стекающие по некогда белоснежным кроссовкам бурые ручейки и молчала.
– Не, мы ее с собой не возьмем. – Лоб поддал ногой опустевший бидон. – Нам не по статусу с помоечницами общаться.
Алка и Любка захихикали. Француженка зябко поежилась, затравленно посмотрела на Сергея. И нечего на него так смотреть! Если он не ржет вместе с остальными, это еще не значит, что он бросится ее выручать.
Наверное, она прочла его мысли, потому что улыбка ее, до этого потерянная и беспомощная, сделалась вдруг понимающей.
– Пошли отсюда, – Алка дернула Сергея за рукав, – а то еще кто-нибудь заметит нас рядом с этой... – она презрительно скривилась. – Позора потом не оберемся.
На душе вдруг стало мерзко, точно эти злосчастные помои вылились прямо на него. Ну что же она молчит?! Почему ничего не говорит? Она же может...
Она не могла. Или не хотела. Она просто отошла от них, присела на скамейку.
Всю дорогу до дачного поселка в душе Сергея Полянского шла борьба. Друзья веселились, вспоминали, как здорово обломали «эту самонадеянную суку». Алка смеялась, преданно заглядывала в глаза Сергею. А он боролся с нарастающим чувством гадливости. Он не принимал участия в травле, но чувствовал себя виноватым.
А француженка хороша! Зачем ей, черт возьми, понадобились эти объедки?! Что она собиралась с ними делать? И что она делает сейчас?
– А правда, здорово мы опустили эту лохушку! – Алка рассмеялась, заглянула ему в лицо. У нее были жабьи глаза: холодные и бездумные. Как это он раньше не замечал...
Сергей поморщился.
– Что случилось? – В жабьих глазах зажглась настороженность.
– Вы идите, я скоро... – Он стряхнул с рукава Алкины цепкие пальцы и пошагал обратно к железной дороге.
– Серый, ну ты чего?! – послышался за спиной удивленный рев Лба.
– Он старуху эту пошел утешать. Да, Полянский? – взвизгнула Алка.
– Сереженька, вернись, я все прощу! – дурным голосом заорал Кухто.
Он шел, не оглядываясь. Чем дальше оставалась его компания, тем легче становилось на душе.
Француженка сидела на скамейке под полуоблетевшим старым кленом. Сергей подошел, молча сел рядом. Она бросила на него быстрый взгляд и отвернулась. Сергей никогда раньше не видел ее без очков. А теперь вот увидел...
У нее были такие пронзительно-синие глаза, что даже ресницы казались синими. И кожа не серая, как ему почему-то казалось, а матово-белая, почти прозрачная. Она сидела в профиль к нему, и Сергей видел, как на длинных ультрамариновых ресницах подрагивает слезинка.
– Не обращайте внимания на этих слабоумных, – сказал он первое, что пришло на ум.
Рукавом куртки она вытерла глаза, спросила сердито:
– Что тебе нужно, Полянский?
Он пожал плечами, протянул ей свой носовой платок.
– Не хочу.
– Ну конечно, рукавом оно сподручнее. – Сергей подобрал с земли ярко-желтый кленовый лист.
– Тебе не стоит задерживаться, твои друзья... – У француженки были синие глаза, опухший от слез нос, и она была совсем не старой. Странно, что он считал ее сорокалетней теткой. Сейчас, в джинсах и куртке, без своих нелепых очков она выглядела не старше его одноклассниц. Ну как к такой на «вы»?..
– Мои друзья обойдутся без меня, – он пристроил кленовый лист на скамейке между собой и француженкой. – Давай я тебе помогу.
– Ничего не выйдет, – она перестала всхлипывать, осторожно потрогала кленовый лист.
– Почему?
– У меня безвыходная ситуация. – А на щеках у нее ямочки, забавные такие, детские.
– Безвыходных ситуаций не бывает. – Смотреть на ультрамариновые ресницы и детские ямочки было неожиданно интересно и, кажется, даже приятно.
– У меня скотинка осталась без еды.
– Скотинка?..
– Поросенок.
– Ты держишь поросенка?
– Не я, а моя соседка. Она приболела, попросила меня помочь, а оно вот как, – она покосилась в сторону перрона.
Вот, значит, что. Так все просто и нелепо одновременно.
– Не переживай, – Сергей усмехнулся. – Мы сейчас что-нибудь придумаем. Не дадим скотинке умереть голодной смертью.
Они сидели на скамейке под полуоблетевшим кленом и молчали. Вдруг француженка завозилась, достала из кармана куртки пачку сигарет.
– Раз уж мы теперь на «ты», то я, пожалуй, закурю, – сказала извиняющимся тоном. – Так мне лучше думается. Ты не возражаешь?
– Мадемуазель, вы полны сюрпризов. – Сергей завороженно наблюдал, как она прикуривает. Все его сверстницы, с их показной взрослостью и манерностью, не годились ей даже в подметки. Он не думал, что курить можно так... аристократично.
– Это еще что! – Француженка взмахнула рукой, из рукава куртки показалось тонкое запястье с изящными часиками. – Я еще и на пианино играю. Вот только с ведением домашнего хозяйства у меня проблемы...
– То есть повышенной домовитостью ты не отличаешься? – Сергей улыбнулся. Ему как-то сразу удалось представить француженку в музыкальном салоне за белоснежным фортепиано, но никак не удавалось вообразить ее на кухне с поварешкой в руках.
– Угу, – она выпустила идеально ровное колечко дыма. – Чем скотинку-то кормить? Ты придумал?
– Придумал. – Сергей встал со скамейки. – Пошли!
– Куда?
– В магазин. Свиньи, они твари всеядные. Купим хлеба, молока...
– У меня денег только на обратный билет, – она вдруг смутилась.
– Ерунда! Я угощаю, – Сергей протянул ей руку. – Пошли, пока магазин не закрылся.
Нужный им домик оказался одноэтажным, малюсеньким-малюсеньким. Они вошли в его вкусно пахнущее яблоками нутро, огляделись.
