Естественно поэтому, что и выросшее на почве позднеримских юридических традиций и пережитков древнегерманского обычного права законодательство Вестготского государства исходит из представления, что дарения в некоторых случаях могут быть востребованы дарителем [929]. Готские законы не указывают прямо, в каких именно случаях таковые аннулируются. Косвенные сведения на этот счет, однако, имеются. В упомянутом выше отрывке из Кодекса Эйриха вслед за постановлением, обусловливающим возвращение дарителю отданного им кому-либо имущества «определенными и обоснованными причинами», следует любопытное указание: оказывается, при дарениях post mortem даритель вправе изменить свою волю и востребовать подаренное добро, «даже если он не считает себя чем-либо оскорбленным»[930]. Сопоставляя установления, определяющие порядок возвращения дарителями их имущества, мы видим, что условие, не обязательное для дарений post mortem, было, по-видимому, обычным для дарений общего характера. Мы видим, что одним из мотивов аннулирования дарения было нанесение дарителю оскорбления лицом, получившим от него это имущество. Следовательно, в форме старой римской donatio могло осуществляться пожалование, обусловленное «почтением» пожалованного к дарителю. Во взаимоотношениях королей {185} и их верных это условие несколько позднее выступает в виде требования соблюдать верность патрону — королю.
Что касается права королевских дружинников распоряжаться имуществом, полученным ими от короля, то отчуждение такого имущества могло происходить лишь на определенных условиях[931]. Мы их не знаем, но, судя по ограничениям, которым подвергалось право собственности дружинников частных лиц на достояние, полученное от патронов[932], можно заключить, что и королевским пожалованиям земли дружинникам уже в VI в. присущи некоторые черты условности[933]. Правда, в это время они выражены еще слабо: по-видимому, исходившая от королевской власти тенденция превратить безусловные держания в условные встречает упорное противодействие знати, верных, которые стремятся к получению прав собственности на имущество, предоставленное им во владение королями. Раздача имущества казны верным и церкви, происходившая в то время, когда институт бенефиция был не развит и основные принципы его еще не утвердились (особенно в области королевского землевладения), явилась, по-видимому, главной причиной того, что фонд королевских земель оказался истощенным уже к середине VI в. Королю Леовигильду пришлось поэтому употребить чрезвычайные меры, чтобы возместить растраченное его предшественниками[934].
Несколько более четко вырисовываются черты условных пожалований в сфере церковного землевладения. И арианская, и католическая церкви раздавали земли в держание не только мелким {186} прекаристам-крестьянам, обязывая их выплачивать оброк[935]. Иногда клирики и миряне вознаграждались земельными участками. Такое пожалование, как правило, было временным и условным. Когда служба данной церкви прекращалась, пожалование отменялось и имущество возвращалось обратно[936]. Пожалование являлось обычно пожизненным. Оно могло быть передано по наследству только в том случае, если наследники продолжали выполнять службу церкви и лишь с согласия епископа[937]. Разумеется, в цитированной выше главе Вестготской правды имеется в виду не крестьянский прекарий — недаром подобные держания получали от церкви дети епископов[938] .
Пожалования такого рода могли предоставляться церковью и дружинникам. Правда, мы не располагаем сведениями о наличии дружинников у высшего духовенства в V–VI вв. Но для последующего периода этот факт не вызывает сомнений[939].
Раздача прекарных пожалований земли и другого имущества лицам, служащим церкви в Вестготском государстве так же, как и во Франкском, как бы предвещала появление церковных бенефициев[940].
Наиболее же отчетливо видны их будущие контуры в пожалованиях, которые получали дружинники частных лиц от своих патронов. В законах V в. такие дружинники именуются букцелляриями и сайонами.
Термин «букцеллярий» — римского происхождения[941]. Еще в Поздней Римской империи создание магнатами {187} дружин букцелляриев было обычным в Аквитании и Испании, несмотря на издание императорами законов, запрещавших содержание частных военных отрядов[942]. В готском государстве дружины частных лиц стали легальными. Для обозначения дружинников готские законы используют римскую терминологию. В кодексе Эйриха и в Antiquae Вестготской правды такие дружинники именуются букцелляриями. Судя по законам V в., они обычно живут в доме господина, получают от него орудие и различное имущество[943]. Дружинник мог по своему желанию порвать связь с одним патроном и перейти к другому. Точно так же и его сыновья сами решали, продолжать ли службу после смерти отца прежнему патрону и его наследникам[944]. B большинстве случаев, однако, узы, связывавшие дружинников с патронами, сохранялись поколениями[945] .
В VI в. в положении букцелляриев заметно изменение: в готской Испании происходит так называемое «оседание дружины на землю». Если раньше главным компонентом имущества, получаемого букцеллярием от патрона, являлось оружие, то в законах VI в., регламентирующих имущественные отношения дружинников и патронов, речь идет в первую очередь о земле[946]. При этом старый термин «букцеллярий» заменяется теперь описательным выражением «qui in patrocinio constitutus est»[947]. Возможно указанное обстоятельство вызвано тем, что в связи с расширением круга лиц, {188} коммендировавшихся к крупным землевладельцам, не все они постоянно находились в доме своего патрона. Их общая обязанность по отношению к нему так же, как и верных в отношении короля, — сохранять преданность и «послушание» (obsequium)[948].
Практически дружинник должен был прежде всего выполнять военную службу. Об этом свидетельствует обычай получения дружинником оружия от того лица, к которому он коммендировался. Характерно также участие дружинников в предпринимавшихся их патронами мятежах и вооруженных нападениях на соседей[949].
В VII в. дружинники отправлялись на войну под командованием своего патрона[950]. В одной надписи VII в. говорится о том, что clientes дали возможность похоронить своего патрона Оппилу, погибшего во время войны[951].
Данные о правах дружинников частных лиц на пожалованное им имущество несколько более многочисленны, чем соответствующие сведения, касающиеся королевских дружинников. Из Вестготской правды видно, что основным условием сохранения бенефиция были исправная служба и соблюдение верности патрону. Если букцеллярий изменял ему и переходил к другому, он лишался земли и всего остального пожалованного патроном, а также половины имущества, приобретенного за время нахождения у него на службе[952].
Дружинник мог передавать сыну землю и другое имущество, полученное от патрона, но лишь в том случае, если тот оставался на службе у этого же патрона или его наследников. Отказ от нее влек за собой утрату не только указанного имущества, но и половины всего состояния, приобретенного за время службы[953]. Если букцеллярий не имел сыновей, но оставил после себя дочь, патрон должен был найти ей мужа с тем, чтобы {189} тот мог нести службу, — в таком случае наследница целиком сохраняла отцовское имущество. Отказываясь же выйти замуж за того, кто был ей предложен патроном, она утрачивала возможность наследовать достояние, пожалованное патроном ее отцу[954].
Право дружинников отчуждать такое имущество также ограничивалось. В Вестготской правде говорится, что дружинники могут продавать или дарить его «согласно условию, которое содержится в других наших законах» (aliis nostris legibus continetur)[955]. По мнению К. Цеймера[956], здесь идет речь о законе, который предписывает, чтобы лица, получившие дарения от короля, распоряжались ими как своей собственностью[957]. Тут говорится, однако, о королевских пожалованиях, а не о бенефициях, раздаваемых частными лицами. Предположению, будто дружинники владели бенефициями без
