руку.
— Да ночью напоролся в темноте на хулиганов. Остановили девушку. Я выручил ее. Двоих сбил кулаком, но третий успел достать ножом. Рана пустяковая, нож только руку задел, а крови, потерял, видать, немало. Пока добежал до первой трамвайной остановки. Там дружинники помогли вызвать скорую помощь…
Помолчали.
— Да-а, — протянул Иван, морща лоб. — Могло быть и хуже. Теперь лежи, поправляйся!
— Как лежи? Ты же сам сказал, что я здоров. Пойди, поговори с врачом!
— А я с того и начал, что зашел к врачу. Дня три лежать придется. Не дури. С этим шутки плохи.
— Скучища тут…
— Сказал, не дури! Конспекты принесу… Да, чуть не забыл о главном: Цоя сегодня стенографировали. А он, как нарочно, не мог вспомнить, на чем остановился. Раза три спрашивал — никто не знает. Мне даже жалко его стало, но я и сам, признаться, не разобрался в последней лекции. Так и начал он откуда-то с середины. В общем, видно, скоро мы с ним расстанемся.
Иван помолчал.
— Да, еще вот что. С понедельника весь наш курс пошлют, наверное, в колхоз. Копать картошку… Не приходилось?
— Нет.
— Посмотришь, как достается людям жратва. Так что сейчас копи силы.
Большой двор университета не узнать. Сегодня с утра он похож на туристский лагерь. Всюду, куда ни глянь — у цветников и газонов, меж решетчатых домиков метеостанции, даже на широких ступенях анатомического театра — толпятся группами студенты, одетые по-походному. Тут же громоздятся рюкзаки, чемоданы, туго набитые сумки.
Смех, шутки, громкий говор.
Студенты уезжают на сельхозработы. Каждый год осенью покидают они на две-три недели университет и выезжают в деревню, в поле, где под холодным дождем и ветром выкапывают картошку, роют силосные траншеи, сгребают в копны солому, срубают кочаны капусты. Случается и мерзнуть, и мокнуть, и недосыпать. Но тем не менее студенты каждый год выезжают в деревню, как на праздник — с песнями, с весельем.
В одиннадцатой группе геологического факультета шуму не меньше, чем везде.
Колька Краев, собрав ребят, с увлечением рассказывает анекдоты. Чуть поодаль Витя Беленьский спорит с Валерием. Они только что закончили партию в шахматы, с которыми Витя не расстается даже в дороге.
— А ферзя-то, ферзя чем бы ты прикрыл? — горячится он.
— Так я мог конем сходить, — отвечает Валерий.
— Конем? А я бы его вот как! Цап-царап…
В это время в кругу Кольки Краева раздается такой взрыв хохота, что все невольно поворачивают головы.
— Во дают! Пошли туда!
Вскоре почти все ребята собрались вокруг Краева. И только Саша Степанов сидит в сторонке на своем рюкзаке. Он, пожалуй, больше всех других ждал этой поездки, надеясь, что там, в поле, сможет наконец уладить свои отношения с Наташей. Но сегодня утром встретил ее в нарядном платье и белых туфлях.
— Ты что же, так собираешься ехать? — опросил он.
— А я никуда не еду. Модест Петрович предложил мне поработать в деканате. Там нужно какие-то сводки составлять.
— И ты согласилась?! — не поверил Саша.
— Не все ли равно, где работать, — ответила Наташа. — К тому же в последнее время у меня часто голова кружится.
Саша молчал.
— А что я такого сделала? — быстро, словно оправдываясь, заговорила Наташа. — И ты можешь остаться. Я даже была уверена, что не поедешь. У тебя же вполне уважительная причина…
Саша повернулся и пошел к выходу…
— Ну, что нос повесил? — подошел к нему Иван. — Сейчас поедем. Вон уже и машина идет. Видишь, из кабины Петр Ильич выглядывает? Он у нас за классную даму.
Саша поднялся.
— А ее так и не уговорил? — спросил Иван.
— Зачем? У каждого своя голова на плечах.
— Н-да… И эти голуби остались. Жорик с этой, как ее… Аллочкой. Справочки представили.
— Они же здоровее нас!
— Важнее всего бумажка… А вот почему нет Андреевой и Гориной?..
— Ну, Люся, та после болезни, сам знаешь.
— Да, пожалуй, Андреевой ехать нельзя. А Горина?.. — Иван беспокойно посмотрел вокруг.
— У Светы спроси. Они в одной комнате живут.
— Спрашивал. Встала, говорит, чуть свет, оделась и ушла куда-то… Однако пора грузиться.
В машину уже летели рюкзаки, со всех сторон в кузов лезли ребята. Иван подскочил к ним.
— Отставить! — скомандовал он. — Что за балаган! Славин и Войцеховский, забирайтесь в кузов и уложите вещи. Так… — Он придирчиво осмотрел уложенные рюкзаки. — Теперь садятся девчата. Усаживайтесь впереди… А теперь вы, братва! Да не спешите, усядемся.
Машина стала разворачиваться. Иван обернулся к Саше:
— Так и не пришла. Ничего не понимаю…
Аспирант кафедры петрографии Андрей Бардин только что приехал из Москвы, где был в командировке, и теперь, сидя за столом, старательно заполнял бланк отчета. Командировка была удачной. В институте минеральных удобрений дали высокую оценку работе Бардина, и материал в институтских фондах подобрался отличный.
Но прошло уже больше часа, как сел он за стол, а отчет не был дописан и до. половины. Бардин вздохнул и бросил ручку.
«А может, не стоит сегодня затевать этот разговор с шефом?.. Успеется… Рассердится старик. — Он встал из-за стола и быстро заходил по комнате. — Но когда-то все равно надо. И чем позже, тем хуже. Как же быть?»
Дверь с шумом распахнулась, и в комнату влетела, размахивая газетой, Нина Павловна.
— Андрей Семенович, вы читали сегодняшнюю газету?
— Нет, еще не успел.
— А здесь кое-что небезынтересное для вас. Читайте: «Успех звена Гориной».
Андрей недоуменно посмотрел на Нину Павловну. Почему его должен интересовать успех какого-то звена?
— Так это же то самое звено, с которым вы строили свой «химкомбинат».
— Звено Тани! — Андрей выхватил газету и впился глазами в разбегающиеся строки.
В короткой корреспонденции из Ульяновской области рассказывалось о том, как звено комсомолки Гориной, взяв истощенный участок земли, вырастило самый высокий урожай в колхозе. А в конце статьи упоминалось, что немалую роль сыграла в этом помощь, оказанная звену н всему колхозу аспирантом- геологом Бардиным, наладившим добычу и переработку местных руд.
— Ну что, неплохая заметка? — лукаво подмигнула Нина Павловна. — К предстоящей защите?
— Спасибо вам, Таня, — проговорил он.
— Что с вами, Андрей Семенович? Еще не защитили диссертации, а уже рассеянны, как профессор.
Андрей смутился:
