— Я подкидыш, бродяга, и у меня рваные башмаки. Если вы не хотите, я не буду ходить в школу. Почему наша учительница должна из-за меня огорчаться? Давайте проголосуем: как большинство решит, так и будет. Но если только один не хочет, чтобы я учился, я не уйду. Не думайте, что я боюсь. Кто хочет драться, я готов, только не в школе; Мы можем условиться, будем драться при свидетелях. Учитель вас бьет, поэтому вы его слушаетесь. А мне кажется, что надо слушаться того, кто не бьет. Пока дети не перестанут драться между собой, они не имеют права требовать, чтобы взрослые их не били. Пока дети не перестанут драться и бросаться камнями друг в друга, будут войны и будут сироты, потому что на войне будут убивать их отцов. Знаю, что дети часто ссорятся, но надо собраться, чтобы выяснить, кто прав, а не начинать сразу драки.
Во время того, как он говорил, раздавались голоса:
— О, как разговорился.
— Это что, урок?
— Подкидыш хочет быть нашим учителем.
— Пускай.
Матиуш прервал их.
— Не думайте, что я не слышу, что вы там бормочете себе под нос. Так бормочет тот, кто не прав. Только трусы боятся говорить открыто. Итак, кто не хочет, чтобы я ходил в школу, пусть поднимет руку.
И класс поднял руки. Учительница хотела что-то сказать, хотела его остановить, но Матиуш собрал свои тетради и быстро вышел.
По дороге его догнал мальчик из его класса, сказал, что произошла ошибка, что многие не поняли, за что голосуют. Он сам поднял руку, потому что думал, что голосует за то, чтобы Матиуш остался в школе.
— Они больше не будут приставать, вот увидишь. Мы знаем, кто натравливал на тебя ребят. Ну, попробуй, что тебе стоит? Вернись, Марцин. Что ты такой гордый? Говорю, произошла ошибка.
Матиуш то ли слышит, то ли не слышит, что говорит мальчик. Жаль ему учительницу и жаль школу. Но ничего не поделаешь. Если даже в тюрьме не хотели его держать, если его выдворили из строжайшей тюрьмы, как же могли принять его в школу? Ведь всем известно: Матиуш умер, так что же он скитается среди людей? Так хорошо было ему у колбасника, так хорошо было на необитаемом острове, так хорошо могло быть в апельсиновом саду королевы Кампанеллы, так добры были с ним преступники, а теперь ему так плохо, так горько, так грустно.
Вернулся Матиуш домой.
«Выгнали из школы».
Достал спрятанный дневник и записал:
34
И тут началось! Как будто было в Матиуше что-то такое, что где бы он ни появлялся, всегда поднималась буча. Был королем — известно, что получилось. У негров и белых, у королей, взрослых и детей — везде что-то начинал, изменял обычный порядок, как бы открывал людям глаза.
В тихой деревне загудело как в улье. Разделились на две партии: за Марцина и против Марцина.
— Этот бродяга говорил в классе, что учителя не надо слушаться, потому что он дерется. Говорил, что изобьет всех, у кого целые ботинки и новая шапка. А учительница сказала, что надо уговорить, чтобы ходил в школу. У нас в классе у одного пропала ручка, наверно, он украл, потому и боится, корчит из себя обиженного.
От детей перешло к взрослым. Одни оправдывают учителя, другие — учительницу.
Хозяева Матиуша держат его сторону:
— Тихий, послушный, работящий, рассуждает, как мудрый старец. Марцинек прав, и все тут.
— Глядите, нашлись добрячки, языком треплют, лучше бы ботинки ему купили! А оборванец, известно, завидует тому, кто в новой шапке.
Начинают старые вины вспоминать, срамить друг друга: тот пьяница, тот лентяй, а этот в суде был лжесвидетелем.
— Какой отец, такой и сын.
Были даже такие, которые говорили, что без школ было лучше.
— Апостолы читать не умели, а были святые.
— Ученье только от работы отвлекает.
— Стариков не слушают, зажиточных, солидных хозяев не уважают.
Так с неделю все кипело. Пока Матиуш не вернулся в школу. Как будто и учит арифметику, но в следующий класс переходить не торопится. Вернулся Матиуш ни покорный, ни гордый — такой, как был. Только не один теперь возвращается домой, а с тем мальчиком, который хорошо рисует. И сидят они теперь на одной парте. Говорит Матиуш всегда только правду. Если в классе случается какое-то происшествие, Матиуш не вмешивается. Как учительница ни допытывается, он молчит. Но если виновник лжет и сваливает на других, смело говорит.
— Это он.
Урок окончен.
— Погоди, шпион, пожалеешь.
— Шпион, это совсем другое, — отвечает Матиуш спокойно. — А ты трус. Сам должен был признаться.
Ни разу он ни с кем не дрался, но как-то ребята чувствовали, что лучше его не задевать.
Учительница сама не рада, уж даже не спрашивает, кто шаркает ногами под партой, кто вдруг взвизгнул или громко зевнул. И есть в глазах Матиуша что-то такое, что достаточно ему посмотреть на кого-нибудь, как тот сразу перестает баловаться, точно короли от взгляда лорда Пакса.
Поэтому все были страшно удивлены, когда Матиуш сказал, что хочет поиграть в снежки.
Матиушу вспомнились их сражения в королевском парке.
— В кого три раза попали, тот считается убитым. Кто упал, считается в плену.
Матиуш не командир, но все его слушаются. Как он скажет, так и делают. И никто от него не слышал: «Э, много ты знаешь!» Каждого выслушает и, если совет разумный, соглашается, а если не слишком, изменит немного, и все получится как надо, или объяснит, почему так поступить нельзя.
— Выберем генералов, — предложил кто-то.
— Зачем? — говорит Матиуш. — Лучше сделаем так: пусть каждый пять раз бросит в цель, и самых метких разделим между двумя партиями.
Но везде есть плуты, некоторые нарочно плохо целятся, чтобы не попасть (только Матиуш сразу это замечает), а есть такие, кто промажет и спорит, что попал.
— Договоримся заранее: не обижаться.
Все хотят скорее начинать: а то будет оттепель, а то снег будет сухой. Но Матиуш не торопится:
— Лучше отложить, но чтобы у нас все получилось.
Старшеклассники хотят присоединиться.
— Нет, сперва мы сами попробуем.
Три дня готовились. И, чтобы скоротать время, строили крепостные валы.
Никто уже не считает Матиуша гордым. Все его любят. Сколько сказок он знает и таких удивительных. Но Матиуш не говорит, что это сказки негритянские, он нарочно изменил все имена.
Растет слава Матиуша. И всем хочется узнать, кто же он такой? Известно только, что его отец тюремный надзиратель.
— Марцинек, ты видел преступников?
— А правда, что преступника можно узнать по глазам?
— Ты много путешествовал?
