– Хоть сейчас, – необычайно возбудился он, причем глазки его опять сделались маслянистыми, губки сложились соответственно. – Даю команду, – прокричал он, – двадцать ящиков шампанского, но только нашего, – опять проорал он.
Эльвира сделала кислую физиономию:
– А что же, на ванну из французского я уже не тяну? – не без элемента игривости обидчиво произнесла она.
– Ну, что вы, да если хотите. Сейчас же едем в Москву, в бани, у меня есть такие бани, – закатил он глаза. – Мне эта деревня вот где сидит, – показал рукой по горлу.
Эльвира сделала успокаивающий жест рукой и мягко его остановила:
– Ну, что вы, я просто пошутила.
Ну, а про себя, как и полагается, подумала: «С таким настойчивым козлом даже во французское полезу только после его кастрации». Это про себя, а наяву она улыбнулась своею милой, так разящей мужчин улыбкой. Сейчас он напомнил ей почемуто Кису Воробьянинова из хорошо известного шедевра Ильфа и Петрова.
«Вот те на, времена меняются, а эти козлы и козлики во все эпохи остаются одинаковыми. Единственное отличие – так он что-то кричал насчет номеров, а этот все про бани… вшивый, что ли? – Она неожиданно громко рассмеялась, подумав про себя. – Это как запасной вариант надо иметь в виду, да и девушки в джипах есть, можно что-нибудь и придумать».
– Так вы согласны? – услышала Эльвира сквозь тихое журчание голоса депутата.
– Ну, что вы, я слишком глубоко уважаю вашу партию, и вас, чтобы… да и потом, у меня здесь слишком много дел еще не сделано. Давайте лучше завтра… или нет, знаете что, я вам лучше позвоню, когда вернусь в Москву.
Но, увидев, что Худинский огорчился и повесил нос, она решила смягчить ситуацию:
– Дорогой мой, вы мне очень симпатичны, и я совсем не хочу каких-то гостиничных вариантов по теме любви… Надеюсь, вы меня понимаете?
– Конечно же, но вы не думайте так. Мы с вами расслабимся в моих апартаментах.
Эльвира громко рассмеялась, спросив:
– До безобразия?
Глазки депутата шарили по ее налитым прелестям, в уголках рта стала выступать пена, а ручки в напряжении замерли. Казалось, еще секунда – и они в нее вцепятся. И опять про себя Эльвира подумала:
«Кажется, пора заканчивать с этим легко возбудимым». И, пожалуй, впервые она подумала с теплотой об Алексее Ивановиче – простота и остатки скромности выгодно отличают его от этого…
Ну, а вслух сказала:
– Знаете что, налейте еще, пожалуйста, по бокалу шампанского.
Он опять засуетился: вскочил, стал размахивать руками:
– Ну, конечно, конечно, как же без этого. – Схватив бутылку, стал разливать. Но, наливая в ее бокал, промазал мимо фужера, шампанское попало на костюм Эльвиры. – Я сейчас, я быстро все исправлю, – он вскочил, обежал стол и пытался белым платочком, вытащенным из халата, поводить по тем местам, куда попало шампанское.
Однако Эльвира сразу же пресекла эту попытку:
– Я вас прошу, у меня к вам очень серьезное дело. Любовь к вашей партии – это была не единственная причина увидеть вас сегодня.
Он вздохнул. Ее строгий голос на него воздействовал как электрошок. Он приуныл. Худинский стал похож на маленькую обезьянку из породы носатых обезьян. Он заговорил быстро, слова вылетали опять не обработанные языком.
– Да что вы? Вы о чем-то подумали? Да вы что? Я хорошо воспитан, у меня три языка, – зачастил он, – и…
– Послушайте, – прервала его Эльвира, – я совсем не хочу, чтобы наша встреча в Москве не состоялась.
– Это вы к чему? – тревожно спросил он.
Он, кажется, уже отошел от шоковой терапии, проводимой Эльвирой, и приобрел прежний вид старого облезлого льва, подминающего львицу лишь только для того, чтобы показать, что он – царь зверей.
– Так вы о чем? – проявив явную заинтересованность, повторно спросил он Эльвиру.
– Дорогой мой, когда вы перечисляли характерологические особенности типа, который запустил в вас фруктом, вы забыли сказать еще об одном.
– О каком? О чем речь? – забеспокоился депутат. Он опять, с тревогой в голосе, стал перечислять те достоинства, которыми он наградил своего обидчика: – Бабник? Алкоголик?…
– Подождите, вы уже об этом говорили, – прервала его Эльвира, – Вы не сказали…
Она наклонилась к нему поближе, а он, в свою очередь, приблизил свое лицо к ней.
«Слава Богу, – подумала Эльвира, – что стол широкий», – и тут же шепотом: – Мафиози.
– Кто? Этот болван? – Взорвался Худинский.
– Да вы не кипятитесь, лучше послушайте меня. Все не так просто, как вы себе представляете. Мы – журналисты – обо всем должны быть информированы. Это наша работа. Другое дело, что эту информацию не всегда можно обнародовать. Да о чем я говорю, вы сами все это прекрасно знаете. Короче говоря, я об этом человеке много что знаю и давно за ним наблюдаю. Он не такой простак, как это вы себе представляете. Он… – Эльвира сделала паузу, депутат же не спускал с нее глаз. – Он – черная лошадка, знаете, работает под такого простачка-алкоголика, а под его и еще нескольких человек контролем находятся практически все финансовые потоки от нефти, энергетики, да и все деньги, которые крутятся в Чечне. Он – крупнейший мафиози международного плана, им человека убрать – как бокал шампанского опрокинуть.
При этом она демонстративно допила оставшееся шампанское в бокале.
– А выжил он в тот смутный период, когда убирали других воротил бизнеса, благодаря только своей незаметности. Одним словом, это черная лошадка, вы поняли меня?
Лицо Худинского посерьезнело, нос его еще больше обвис, и он опять стал походить на старую обезьяну…
Эльвира меж тем продолжала напирать.
– Как Вы думаете, убийство видных деятелей бизнеса – это чьих рук дело?
– Ну, наверное… – начал было лепетать он.
– Вот именно что наверное, – не сказала, а прямо рубанула Эльвира, – нет человека, а он всегда в тени. Короче, с ним дело темное и не нам с вами в него влезать, себе дороже обойдется, здесь дело в другом.
Она сделала паузу и опять наклонилась в его сторону для доверительного сообщения. Худинский также наклонился в ее сторону, вытянул шею, весь напрягся, стараясь не пропустить ни одного слова.
Эльвира продолжила почти шепотом:
– Сегодня сюда приехал тип, с появлением которого сразу же приходит беда. Вы меня понимаете?
Эльвира сделала выразительное лицо. Худинский еще больше напрягся, на его верхней губе выступили бисеринки пота. Эльвира обратила внимание, что все его лицо было покрыто угрями и их предшественниками, прыщами. Нарушен обмен веществ, – констатировала она, – от неумеренного потребления женщин и шампанского.
– Ну и что, что приехал? И что, какая беда? Говорите, черт вас подери, – нетерпеливо прошипел он.
Эльвира еще ближе приблизилась к нему.
– Мои источники сообщают, что его появление здесь совершенно не случайно. И, простите… оно связано с вами.
– Что? Что вы сказали? – необычно возбудился Худинский, лицо его покрылось красными пятнами. – Да меня-то за что? Что им от того, что они меня кокнут? – заорал он, абсолютно не сдерживая себя.
– Да вы им нужны, как собаке пятая нога, – спокойно отреагировала на его крик Эльвира, – им нужно лишь одно: чтобы здесь, да теперь и везде, где бы он ни появился, они будут добиваться только его
