— Приду.
Я простился с дьяком и пошел домой. Васька и Елена уже отошли, вовсю обсуждали происшедшее. Я предупредил, что им придется выступить на суде видаками. Они переглянулись.
За ужином малец непрерывно болтал:
— А он ему как даст по голове! Здорово! А ты мне потом покажешь, как драться?
— Вася, постарше будешь — покажу. А теперь никому об этом не говори.
— Даже мальчишкам на улице?
— Никому — даже мальчишкам, это наша с тобою тайна. А в полдень ко мне уже пришел посыльный.
— Собирайся на суд и видаков возьми. Чего мне собираться? Только подпоясаться.
Нет, пожалуй — оружие с собой не возьму. Не положено на суд с оружием, только ножик обеденный на поясе.
Мы пошли все — я держал за руку Василия, рядом шла Елена. На площади в крепости было уже полно народу. Шел суд над вором, укравшим у крестьянина корову. Суд быстро закончился — злоумышленника приговорили к вире и битью кнутом. Настал и наш черед. Перед посадником, восседавшим на высоком кресле, поставили Митрофана и его молодого помощника, имени которого я так и не узнал.
Дьяк Елисей, сидевший по правую руку — как здесь говорили, одесную от посадника, важно зачитал о вине обоих.
— Пострадавшая сторона здесь? Я вышел вперед, поклонился.
— Расскажи.
Я коротко и четко изложил события. Посадник тут же спросил:
— О каких еще ценностях идет речь? Насколько я помню, была доставлена только казна!
— Кроме казны, мне удалось отбить у разбойников и другие ценности.
— И где же они? — Глаза посадника сверкнули алчным огнем.
Над площадью повисла тишина. И вдруг от собора раздался голос:
— У меня, все ценности были пожертвованы храму.
От распахнутых дверей собора шел к суду посадник и священник.
— Свидетельствую, что четыре мешка с ценностями были жертвованы храму сим благодетельным мужем.
Посадник обмяк лицом, глаза утратили блеск. Он обратился к закованным в кандалы Митрофану и его сообщнику:
— Все так, как говорит он? Что можете сказать в свою защиту?
Молодой не выдержал, упал на колени:
— Бес попутал, жизни не лишайте, помилуйте!
Посадник задумался. Я ожидал, что последует смертный приговор.
— На галеры обоих, пожизненно!
Стражники подхватили под руки осужденных, поволокли в узилище. Суд закончился. Народ, переговариваясь, стал расходиться. Некоторые показывали на меня пальцем. Подошел Елисей.
— Доволен?
— Да мне все равно — повесят их или на галеры сошлют — та же смерть в итоге, только мучительная.
— Сам, значит, рук пачкать не стал?
— Зачем? Суд есть.
— Зря с посадником златом-серебром не поделился, все церкви отдал. Он теперь зло на тебя затаил.
— Я не холоп его, чего мне бояться?
— Оно верно. А ты знаешь — после возвращения казны посадник хотел тебе должность предложить.
Мне стало интересно.
— Какую же?
— Палачом в Тайном приказе.
Я остолбенел от удивления. Чего-чего, по представить себя катом я не мог даже в страшном сие. Видя мою реакцию, Елисей засмеялся:
— Вот и я сказал посаднику, что ты не пойдешь — не по тебе работа.
Я был настолько ошарашен, что невнятно пробормотал слова прощания и присоединился к ожидавшим меня Ваське и Ленке. А дома изрядно напился, чем удивил Елену. Нет, ну надо же — меня и палачом! Неужели похож?
Отношение в городе ко мне изменилось. После возвращения казны и пожертвования ценностей в храм кто-то считал меня блаженным, некоторые крутили пальцем у виска, но были и те, кто зауважал, пытался при встрече пожать руку, похлопать по плечу. Не скрою, мне это было приятно.
Жизнь снова пошла своим чередом. Но, видимо, спокойная жизнь не про меня, — не для того забросила меня судьба в эти времена.
Уже далеко за полдень, когда я пришел от купца, в ворота постучали. Над забором виднелся верховой. Делать нечего, я пошел к воротам.
— Ты, что ли, Юрий Котлов будешь? -Ну я.
— К посаднику срочно!
— А что случилось?
— Он мне не сказал.
Посыльный ускакал, подняв пыль. Я же уселся за обеденный стол. С утра не ел, пока не подкреплюсь — весь мир подождет. И так мне не хотелось идти, но надо. Опоясался саблей, пообещал вскоре вернуться и пешком отправился в кремль.
В доме посадника меня уже ждали. Прислуга открыла дверь в кабинет, я увидел посадника за столом и сделал шаг вперед. Тотчас сбоку шагнули два амбала и схватили меня за руки. Подскочил третий, мелкий человечек, шустро расстегнул пояс с саблей и зашвырнул в дальний угол комнаты.
— Так оно спокойнее будет. Не знаю, как в Нижнем, но меня предупредили, что саблей ты владеешь виртуозно.
Во как, этот плюгавый такие слова знает — интересно, кто он и откуда?
Меня подтащили к стулу с высокой спинкой, привязали к нему веревками. Плюгавый вздохнул с облегчением, махнул рукой, и амбалы вышли за дверь.
Вечер переставал быть томным — что-то будет дальше? Плюгавый потер ручонки, словно у него ладони на морозе озябли.
— Привет от князя Овчины-Телепнева-Оболенского!
Я от неожиданности вздрогнул, и это не укрылось от внимательного взгляда плюгавого. Он повернулся к посаднику.
— Знает князя — ишь, подпрыгнул аж. — Посмотрел на меня. — И чего же ты убег, коли вины за собой не чуешь?
— Так и нет никакой вины, сам в дружину к нему пришел — сам ушел, я вольный человек.
— Вольный — это да, не холоп, не раб. А только разрешения княжеского спросил ли? Да и супротив князя злоумышлял. — Плюгавый снова повернулся к посаднику. — Ключника княжеского насмерть зашиб — думается мне, хотел ключами воспользоваться, казну княжескую ограбить.
Посадник покачал головой.
— Ай-яй-яй! А мы, не знамши, ему доверили казну стрелецкую вернуть.
— В доверие втирался, чтобы, значит, поближе к другим ценностям подобраться.
Посадник злорадно ухмыльнулся.
— Сколько веревочке не виться, все равно конец вокруг шеи захлестнется. Куда его?
— Пока в узилище — пусть до утра посидит, а там — на корабль и в Москву, пред ясные очи князя. Там и судьба его решится.
— Надо же, каков подлец, изменник и тать! Почти вошел в доверие — опростоволосились мы.
Плюгавый хлопнул в ладоши, заявились два амбала, что стояли за дверями. — В узилище его!
