— Какой гусь?
— Ну тот, нервный.
— А-а, Михей-то?.. Показал, как же.
— А медведей вы лечите?
— Лечим. Даже в больницу можем положить.
Диля покачала головой, но ничего не сказала.
Во дворе просигналила машина: это вернулась с вызова «скорая помощь».
В окно видно было, как из машины вытащили носилки.
На них лежал совсем ещё молоденький жеребёнок, покрытый марлей.
— Несите в перевязочную, — приказал санитарам дежурный доктор.
Санитары понесли.
В регистратуре заплатили за пузырёк с микстурой и отправились в обратный путь, в Черёмушки.
Леонид Аркадьевич опять нёс Ушастика.
Гарька — пузырёк с микстурой.
Диля — банку с водой.
7
Отпуск Леонида Аркадьевича близился к концу.
Хотя персидские и арабские книги так и не были переведены, но зато между дядькой и племянником установилось полное взаимопонимание и настоящая дружба.
Подружились они с Дилей, и с Яковом Даниловичем, и с молочницей.
Только Ушастик, который успел выздороветь, и Мамай продолжали враждовать. Караулили друг друга, нападали из-за угла, а то сходились в открытую на дороге, лоб в лоб, и затевали «рукопашную».
Мелькают хвосты, лапы… шум, крик, пыль, пока Диля не прибежит со щёткой или Гарька с палкой и не разгонят их.
…Как-то Леонид Аркадьевич и Гарька пошли на карьер.
Там они застали всё тех же упрямых мальчишек с ореховыми удочками, а самое главное — увидели человека в резиновой лодке.
Он победоносно плавал по карьеру: на носу лодки для противовеса лежал камень.
Что ни день, то в совместной жизни Леонида Аркадьевича и Гарьки совершались всё новые и новые победы, которые им были особенно дороги, потому что приходили к ним через их собственный опыт: полы научились протирать шваброй, а в воду клали мятную траву, и потом долго во всём доме было прохладно и пахло лугом.
Петли дверей смазывали маслом, чтобы не скрипели. Насушили в духовке белых грибов на зиму. Выкопали вокруг дома дождевые канавки. Залили в крыше трещину варом. Докрасили забор.
И даже простокваши Леонид Аркадьевич готовил теперь только одну кастрюлю!..
Гарька окреп, подрос, почернел на солнце.
Леонид Аркадьевич тоже изменился — перестал жаловаться на поясницу, на одышку, как-то весь подтянулся, помолодел.
Многое в жизни для дядьки и для племянника сделалось понятным, доступным и увлекательным: бродяжничать по лесу, есть картошку, печённую в углях, натыкая её на палочки, чтобы не пожечь пальцы. Возить на тачке из леса торф для удобрения клубники. Натрудив лопатой руки, погружать их для отдыха в холодную воду. Ходить на базар в деревню Темрюковку. Лежать у открытого окна и слушать, как первый осенний дождь, ещё тёплый и не обложной, стекает с деревьев в траву, как стучит он по дорожкам и по сухим стеблям цветов.
Скоро надо собираться и уезжать в город.
Леонид Аркадьевич пойдёт на работу в университет, Гарька отправится в школу.
А в сосновом домике с узорными наличниками и расписными коньками замкнут двери, закроют ставни, и останется он пустовать на всю зиму, до следующего лета.
Клетчатое чучело
Стёпе купили куртку — светлую на клетчатой подкладке.
А что значит светлая куртка? А это значит, что лучше бы её совсем не покупали!
В футбол играть нельзя — испачкаешь.
Бороться нельзя — испачкаешь.
Лазить в котельную нельзя — испачкаешь.
Помогать мастерам смазывать лифт нельзя — испачкаешь.
Спросите, а что же можно? А можно так себе ходить по бульвару и читать газету.
Стёпа пытался надевать старую куртку — чёрную и рваную. Но дома кричали, чтобы не смел наряжаться чучелом, позорить отца и мать и всю остальную семью.
Вся остальная семья — две маленькие сестры, Даша и Маша. Они должны гордиться братом, а не краснеть за него, как за чучело, перед соседями, домоуправом, почтальоном, лифтёршей и ещё, кажется, папиными сослуживцами.
Стёпа очень мучился. И все его товарищи мучились вокруг этой новой светлой куртки.
Стёпа перестал играть в футбол. Бороться. Лазить в котельную. Помогать мастерам смазывать лифт. Погибал, да и только.
Был человек — и нет человека!
Дома каждый вечер проверяли — не запачкал ли куртку. Что с ней? Как она? Или, может, он опять желает превратиться в чучело и опозорить отца, и мать, и всю остальную семью?
Прежняя нормальная жизнь оборвалась.
Кончилась.
Стёпа не жил больше для себя, для футбола, для лифта, для котельной. А жил для соседей, для дворника, для почтальона, для папиных сослуживцев.
Но однажды утром Стёпу будто по лбу громко стукнуло — тресь! Не всё потеряно, Стёпа!
Думаете, Стёпа попросту решил поскорее порвать и запачкать новую куртку?
Ошибаетесь.
В общем, Стёпа опять сделался человеком.
Как и велено было, он носил новую куртку, но боролся в ней, играл в футбол, лазил в котельную, помогал смазывать лифт.
Когда возвращался домой, снимал куртку и вешал на крючок в коридоре, она была чистой, без пятен и помарок.
Пожалуйста, проверяйте.
Да чего проверять: и так видно — чистая!
Дома довольны. Отец и мать довольны: Стёпа гуляет, прилично выглядит. Не носится чёрт те где, бережёт куртку.
Отец сказал:
— Надо было давно купить такую светлую — она его дисциплинирует.
Довольна и вся остальная семья, Даша и Маша: больше не требуется запоминать, перед кем за Стёпу краснеть, а перед кем не краснеть.
В субботу днём случилась история…
Мама вышла во двор кликнуть Стёпу обедать. Ребята играли в футбол. Мяча не было, и вместо него играли кочаном капусты.
