мы. Скорее всего, он просто выбирался на какое-нибудь открытое место. Наверняка он имел в своем распоряжении достаточно подробную карту и компас, раз двигался столь уверенно. Но только вот зачем он выбирался именно в этом направлении, оставалось пока для нас полной загадкой. Вскоре следы летчика потерялись окончательно, и мы остановились в нерешительности.
— Э-гей, — вдруг обрадованно воскликнул Анатолий, — а вон, кажется, и наши бредут.
— Где? — привстал я на цыпочки.
— Встань на камень, — подал он мне руку. — Вон они, по косогору тащатся, — повел он вытянутой рукой, — у дальней опушки. Стулова видишь? Позади всех плетется.
— Еще бы, — устало присел я на обломок красноватой скалы. — Тяжко ему, толком не евши, весь день по лесам таскаться. Бог ты мой, — посмотрел я на часы, — уже начало четвертого, а ничего, собственно говоря, пока и не сделано. Да найдем ли мы когда-нибудь этот проклятый самолет? А то сил уж нет никаких.
— Садись, Лаусик, — принялся я осторожно подтягивать руку остановившейся девушки к себе, — отдохни малость.
— Мы должны скорее дать им знать о себе, — принялась сопротивляться она (хотя и не очень активно), — они наверняка беспокоятся.
— Зачем это? — рядом с нами плюхнулся и Анатолий. — Они сейчас с горы спустятся и тоже пойдут к болоту. Тут мы их и перехватим. И ноги бить не придется, и вообще…
Что вообще он добавить не успел, поскольку голова его свесилась вниз, и наш гигант мгновенно уснул.
— Хочешь покушать? — предложила мне девушка горстку кальмаров.
Я было протянул к ней сложенную ковшиком ладонь, но, тут же вспомнив про расстройство желудка, решил больше не проводить рискованных экспериментов.
— Нет, спасибо, лапочка, — сделал я вид, что сыт по горло, — не хочу тебя объедать.
— А что такое означает «лапочка»? — тут же поинтересовалась она, мягко приваливаясь к моему боку.
— Сейчас я тебе объясню, — пропыхтел я, стаскивая крайне мешающую мне винтовку через голову и откладывая ее в сторону. — Дай-ка мне свою руку, — попросил я девушку вслед за тем, как избавился от оружия.
Я пересел таким образом, чтобы было удобнее обнять подружку сразу обеими руками. Но она сразу же разгадала мой нехитрый маневр и со смехом отодвинулась.
Она указала глазами на отключившегося Анатолия:
— Не балуйся.
— Да он спит, как сурок, — пополз я за ней, пытаясь ухватить за талию.
— Нет, не спит, — отрицательно покачала он пальцем, — у него глаза открыты.
— Да это у него манера такая, — все же уцепил я смеющуюся девушку за рукав. — Он вообще спит везде, где только может, а сидя, стоя или лежа, это не имеет для него существенного значения.
— Слушай, Лаусик, — уложил я ее голову на свою согнутую руку, — скажи мне, пожалуйста…
Я хотел все же прояснить для себя вопрос с датой ее рождения. Мои глаза безусловно отказывались верить в то, что лежащая рядом со мной девчонка была настолько старше меня. Но ее смешливое настроение вдруг поменялась.
— Подожди, — прижала она палец к моим губам, — ты слышишь такое… как бы гудение?
Я поднял голову. Действительно, откуда-то со стороны уже близкого болота нарастал странный пульсирующий звук, слышать который мне до этого не приходилось.
Машине здесь взяться неоткуда, а самолеты так не чавкают.
Высвободив руку, я слегка приподнялся и вытянул шею.
— Вертолет! — вдруг воскликнула Лау Линь и с такой силой дернула меня за руку, что я потерял равновесие и рухнул на землю, пребольно ударившись о камень коленом.
— Он прилетел спасать того пилота! Наверняка за ним прилетел, — задергала она меня. — Значит, он где-то рядом с нами!
Секунда, и я подхватил с земли свою винтовку, попутно толкнув ногой сладко посапывающего Щербакова.
— А? Что? — неуклюже вскочил он на ноги.
— Пригнись скорее, — удержал я его за шею, — сюда нежданные гости прибыли!
Скорость перехода от сна к бодрствованию у Анатолия была просто потрясающая. Мгновенно сообразив, что обстановка за четверть часа радикально изменилась, он тут же присел на корточки и передернул затвор винтовки.
— Это что, — шумно сглотнул он, — кто-то на вертолетах сюда пожаловал. Неужели американцы?
— Как на вертолетах? — одновременно вскричали мы с Лау Линь, вытягивая шеи.
Действительно, вертолетов было два. Один уже находился от нас на расстоянии полукилометра, а другой только-только показался из-за невысокой рощи, раскинувшейся чуть правее нас.
— «Ирокез», — опасливо высунул Щербаков голову из-за обломка скалы. — Серьезная машина, лучше бы нам не высовываться.
— Санья, Санья! — замолотила девушка кулачками по моей спине. — Смотри, кто-то бежит у болота.
Я приподнялся повыше и тут же заметил ковыляющую метрах в двухстах от нас фигуру в светло- зеленом комбинезоне. Увидел его и Щербаков.
— Ага, — прохрипел он голосом, не предвещающим для бегущего ничего хорошего, — вот, значит, куда ты спрятался. Ну, брат, извини.
Он прицелился и, забыв перевести указатель огня на одиночный режим, нажал на курок. Та-та-та, — задергалась винтовка, торопливо выплевывая гильзы.
Пилот (если это был он) испуганно дернулся и мгновенно спрятался за невысокий, но довольно густой куст.
— Давай его в плен возьмем, — предложил огорченный промахом Щербаков.
— А как же вертолеты? — мотнул я головой
— А мы ползком, — беспечно отмахнулся тот. — Давай, ты справа, а я слева. Обползем его, и… руки вверх.
Взглянув еще раз на словно бы застывший в небе «Ирокез», я неохотно кивнул, и мы поползли. Неугомонная Лау Линь попробовала увязаться следом за нами, и мне пришлось шикнуть на нее, чтобы и не думала покидать столь надежное убежище.
«Вообще-то на кой черт он нам сдался? — размышлял я, усиленно работая локтями. — Нам ведь не летчик их нужен, в конце-то концов, а разбившийся самолет».
За кустом, к которому мы подползли довольно быстро, неожиданно проявилось какое-то движение, и я даже расслышал голос явно общающегося с кем-то пилота. «Да ведь у него же есть рация, — догадался я, — знаменитая 'Уоки-токи' («Рабочая говорилка», если перевести на общеупотребительный русский). Вот и замечательно, — порадовался я, подбираясь для последнего броска, — заодно и рассмотрим, что это за штука такая».
Но праздновал победу я рановато. Приблизившись к вожделенному кусту буквально на десять метров, я вдруг увидел, что сквозь его листву быстро просунулась рука, держащая здоровенный пистолет. Единственное, на что у меня хватило ума сделать за секунду до выстрела, так это резко оттолкнуться от земли и перекатиться в сторону. Пока я катился, мне вдогонку бабахнули три или четыре выстрела. Поддерживая соплеменника, с ближайшего вертолета открыли ураганный огонь из пулеметов. Я вжался в землю, заранее прощаясь со всеми родными и знакомыми, но через несколько мгновений понял, что стрельба ведется вовсе даже и не по нам. Переведя застрявшее дыхание, я, даже не поднимая головы, принялся шарить вокруг, рассчитывая нащупать свою винтовку. Но ничего похожего на исчезнувшее оружие под руки не попадалось. «Наверное, я ее оставил там, где меня обстреляли, — решил я. — Хреново, если это так».
Оставался лишь «ТТ» за поясом, и я, буквально изогнувшись змеей, достал его. Особой надежды на
