к тому предмету, который получился из «броши». Я крикнул Николаю, чтобы он ее не трогал. Но тот успел коснуться похожего на огурец предмета, со сверкающей, будто граненой, рукояткой. И тут что-то громко хлопнуло и произошла короткая фиолетовая вспышка, но такой силы, что я был отброшен на пол, словно пушинка. Поднявшись через какое-то время на ноги, я увидел, что большая часть светильников разбита вдребезги, а Николай исчез. Но через несколько секунд он выбрался из-за стола целый и невредимый, а «брошка» вновь оказалась на своем прежнем месте и, что интересно, в прежнем обличье.
– Получается, что вспышка и сногсшибательный хлопок были для вас полной неожиданностью, – уточнил Говердовский, – и ничего подобного вы не ожидали?
– Совершенно верно, – подтвердил Хромов.
– Надеюсь, больше таких экспериментов вы не проводили? – в упор уставился Говердовский на Хромова.
– Да нет, – виновато опустил тот голову, – как раз и проводили.
– Как? – взорвался тот. – Вам что, одного урока оказалось мало?
– Во-первых, мы ничего не знали о последовавших за взрывом несчастных случаях. А во-вторых, мне казалось, что если не дотрагиваться до специфических наростов на теле этого предмета, то ничего страшного и не произойдет.
– И вы хотите сказать, что повторили все еще раз? – недоверчиво произнес полковник.
Илья обреченно кивнул.
– Так, и где же теперь эта штучка? – вскричал генерал, вскакивая из-за стола. – Она что, все еще здесь?
– Конечно, здесь, – пожал плечами Хромов, – у меня в сейфе лежит.
– Срочно все сдать в спецотдел, – гаркнул побледневший полковник, – и немедленно.
– Минутку, Александр Дмитриевич, – сказал генерал. – А вы, Илья Федорович, – обернулся он к майору, – оставьте нас, пожалуйста, наедине.
Илья вышел в приемную и уселся там в кресло. Минут через двадцать дверь кабинета распахнулась и полковник поманил его к себе:
– Ну, герой, заходи, – с усмешкой произнес он.
Илья, ожидая разноса, глубоко вздохнул и последовал за полковником. Но как только он закрыл за собой дверь, Борис Евсеевич буквально подтащил его к столу, около которого были составлены в кружок три стула. Усадив его на один из них, генерал расположился по правую руку от него, полковник – по левую.
– А теперь слушай меня очень внимательно, майор, – заговорил генерал. – Мы тут с Дмитричем посоветовались и вот что решили. Первое. На двое, нет, даже на трое суток мы тебя освобождаем от всех остальных дел. Ты должен подготовить подробный отчет обо всем, что сейчас рассказал. Далее. Завтра же сдашь все вещи из чемоданчика, да и сам его тоже. Курьера я пришлю. Не забудь приложить фотокопии старинных текстов и все распечатки сделанных вами переводов. Третье, – повысил голос генерал, видя, что Илья пытается ему возразить. – Третье! Соберешь максимальное количество информации о тех, кто вытащил броневик. И наконец, четвертое, самое важное. На отдельном листке ты напишешь мне подробный список всех лиц, которые так или иначе участвовали в твоих экспериментах. Естественно, включишь туда и тех, кто еще, кроме тебя, знает о существовании предметов из чемоданчика, пусть даже они просто держали их хоть раз в руках. Пока все.
– Понял, товарищ генерал, – сказал Илья. – Но есть одно обстоятельство. Дело в том, что все те вещи, которые я исследовал, не мои собственные. Они мне даны под честное слово теми, кто их нашел, и рано или поздно их потребуют вернуть.
После этих слов генерал и полковник обменялись выразительными взглядами.
– Этот вопрос мы утрясем, – пообещал Говердовский.
Три дня спустя, ровно в 17.30, Илья Хромов, держа туго набитую папку, подошел к двери комнаты 420, нажал на кнопку звонка и, увидев вспыхнувшую на датчике электронного замка зеленую лампочку, толкнул дверь. Илья оказался в небольшом, прекрасно обставленном кабинете.
– Здравствуй, Илюша, – совсем по-домашнему приветствовал его генерал, приветливо улыбаясь и протягивая ему руку, – давай ближе к столу. Смотрю, ты мне целую монографию принес, – усмехнулся он, увидев пачки скрепленных вместе бумажных листков.
– Что вы, товарищ генерал, к сожалению, законченной работы пока не получилось, – сказал Илья. – Времени маловато, да и значительная часть важной информации вообще не вошла в отчет, поскольку получена буквально накануне.
– Да ты не расстраивайся, – ободрил его генерал, – у нас так часто бывает. А списочек-то ты мне не забыл подготовить?
– Нет, конечно, – Илья подал генералу список.
– Ага, – кивнул генерал, – с этим все ясно. Но мне интересно, почему парни, которые вытащили броневик из реки, отдали эти вещички именно тебе?
Илья смущенно улыбнулся:
– Мне представляется, что они решили просто подшутить надо мной.
– Подшутить? Почему?
– Думаю, что тут свою роль сыграл своеобразный комплекс неполноценности. Они, затевая экспедицию, рассчитывали обнаружить в броневике какие-то вполне осязаемые ценности. Но нашли в автосейфе только скелет да дюралевую коробку с совершенно бесполезным для них хламом. И находки мне были предложены только потому, что узнали, что я имею доступ в исследовательскую лабораторию с весьма современным оборудованием. Скорее всего, они предложили мне заняться этими вещами потому, что были уверены – я не смогу разобраться в их предназначении.
– Тогда поставим вопрос иначе, – сказал генерал. – Уверен ли ты в том, что они ничего себе не оставили из того, что вытащили из сейфа?
– Я знаю наверняка, что они оставили себе золотое кольцо и часть не пригодного для стрельбы пистолета. Да, из контейнера они извлекли систему самоликвидации, но, по их словам, они ее выбросили на помойку. А всякий мусор – пряжки, монеты, пуговицы – их и вовсе не интересовал.
– Значит, ты на сто процентов уверен, что у них ничего не осталось?
– Да, – подтвердил Илья, – уверен.
– И еще один вопрос, – улыбнулся генерал. – Ты рассказывал своим приятелям о ходе работ, а? Ну, не смущайся, не смущайся. Для тебя подобное исследование было чем-то вроде шутки, своеобразным развлечением, так ведь?
– Верно, просто стало любопытно. Сами понимаете, неизвестные письмена, удивительные железки, это будоражит воображение.
– Да, да, – кивнул Борис Евсеевич, – но все-таки, о результатах ты им сообщил?
– Боюсь, вы меня переоцениваете, товарищ генерал. Пока никаких конкретных результатов наша группа не получила. Так, кое-какие подвижки в расшифровке рукописей. Я и Александру Дмитриевичу ничего не докладывал, поскольку нечем было похвалиться.
– Кстати, а что удалось вытянуть из текстов? Я так понял, что вы первыми преуспели в расшифровке подобных писаний.
– Не уверен насчет первенства, – честно признался Хромов, – но поскольку нам достались тексты с дублированием некоторых выражений на древнекитайском, то похоже, что только мы с Константином и имели какой-то мизерный шанс дать хоть какое-то толкование манускриптам. Правда, результат оказался столь… – Илья Федорович замялся, подбирая нужное выражение, – несуразен, что я сомневаюсь в правильности выбранного нами метода дешифровки.
– Поясни, – попросил генерал.
– Вот, к примеру, ориентировочное содержание самого большого свитка, – начал Хромов. – Почти весь полутораметровый свиток – это трактат о пустоте.
– О чем, о чем? – переспросил генерал.
– О пустоте, просто о пустоте, – подтвердил Илья. – Оказывается, пустота бывает белая, черная и желтая. Причем плотность этих пустот не одинакова. Самая прочная пустота – желтая, а самая слабенькая – черная. Интересно, что несколько раз подчеркивается, что скручивать белую пустоту в шар, или, точнее, в сферу, категорически не рекомендуется, зато желтая пустота прекрасно подходит для этого. В конце концов,
