павильон.
- Это вы про что? - отозвался Николя. - Про театры?
- Да... и про театры тоже - ответил д'Альгейм. - Что-то они мне напоминают... Пять похожих друг на друга деревянных театров - одни сцены без зрительных залов - возвышались недалеко от павильона, посреди поля. Один из них стоял в центре, четыре других обращали к центральному свои пустые сцены. Каждый театр тоже окружала ограда из жердей.
- Большой театр, возможно, - сказал Николя. - Ничего удивительного. Их сцены и есть точные копии сцены Большого. После праздничных представлений в Большом декорации привезут именно сюда, для тех же представлений.
- Воистину царский подарок - произнес д'Альгейм. - И что же, после коронования в них тоже оперу петь будут?
- Увы, сударь, - вздохнул Николя. - Сразу после торжеств театры будут снесены. Как, впрочем, и все другие постройки.
- И это по-царски - кивнул д'Альгейм.
- А где же у вас, так сказать, народные удовольствия? - вмешался Дурнев. - Фонтаны с вином, я слыхал?
- На такие-то деньги и реки винные пустить можно было бы - согласился д'Альгейм. - Народную бухгалтерию не проведешь.
- Пивные сараи, одним словом, - подвел черту Николя. Затем он привстал и обернулся к кучеру: - Давай-ка, братец, к Ваганькову углу поворачивай. Знаешь?
Сняв шляпу, кучер поклонился, затем снова нахлобучил ее на голову, и хлестнул вожжами по спинам лошадей:
- Но-о к Ваганькову!
Экипаж свернул с дорожки и ход его сразу стал мягче. Под колесами зашелестела трава.
Д'Альгейм прищурился: в полуверсте от них необычно ровная для Москвы цепочка одинаковых буфетов заканчивалась. Справа от конца этой цепочки белели свежими досками несколько - пять, шесть, семь - сараев. К ним, по диагонали пересекая квадратную версту гулянья, и ехал экипаж.
Вскоре под колесами снова зашуршал гравий. Экипаж резко повернул и д'Альгейм увидел ряд одинаковых сараев, тоже цепочкой, но уже со стороны Ваганькова, выстроившихся на краю гулянья.
- Вот и пивные сараи. Народное удовольствие - произнес Николя. - Не угодно ли осмотреть?
- А чего тут смотреть? Сарай он и есть сарай - недовольно произнес полковник Дурнев.
Сараи, действительно, издалека отличались только своей новизной. Но вблизи оказалось, что вдоль каждого сарая тянулась труба, от которой отходила пара десятков коротких шлангов.
- Внутри сарая резервуар, сообщающийся с этой трубой, - пояснял Николя, - в него наливают пиво. Затем пиво поступает в гуттаперчевые трубки. Кранов нет ни снаружи, ни внутри.
'Вот и она, мечта турецкого двора и прусского Генштаба - подумал д'Альгейм. - Бесконечный поток хмельного для русских'.
- Сколько же это на одного человека выйдет? - спросил полковник Дурнев, выходя из экипажа.
- По два стакана - ответил Николя. - Емкость той самой подарочной кружки.
Полковник Дурнев хохотнул:
- Вы, сударь, верно, полагаете: подошел босяк, кружку задарма выпил и дальше пошел. Не так ли?
- Кружку, ну, пусть вторую... На полмиллиона, по правде сказать, рассчитано. А придет четыреста тысяч - произнес Николя.
- Немыслимо! - крикнул полковник Дурнев. - Смею заметить, пока до дна всё не выпьют, не отойдут-с! И других не пустят! Вы об этом подумали?
- Я - архитектор - заметил Николя, глядя куда-то внутрь себя.
- Архитектор! А я, милостивый государь, полицейский. Фараон-с! Но русского человека наизусть знаю. И уверяю вас... А ну, стой!
Экипаж за спиной д'Альгейма скрипнул. Д'Альгейм обернулся: на облучке, вытянув руки по швам, стоял и хлопал глазами кучер. Однако кучер был тут не при чем.
- Стой, сволочь!
Взметая сапогами облачка пыли, полковник Дурнев мчался к ближайшему сараю. Д'Альгейм успел заметить тень, метнувшуюся за угол. Однако полковник Дурнев не погнался за этой тенью - он держал путь к дверному проёму, черневшему на фоне белых досок. На бегу достав из кармана свисток, он сунул его в рот, переливисто засвистел и, не снижая прыти, скрылся внутри сарая.
Николя взглянул на д'Альгейма, пожал плечами и пошел вслед за полковником. Д'Альгейм двинулся туда же.
Мрак, царивший внутри сарая, ритмично рассеивали лучи солнца, проникавшие внутрь в такт качавшейся на одном гвозде доске. Через дыру, которую эта доска прежде закрывала, и сбежали, вероятно, обитатели сарая. Последний из них - маленький невзрачный мужичонка лет двадцати - сейчас болтался в руках полковника Дурнева.
- А что вы, сволочи, тут делали, а? А-атвечать!
- Мастеровые мы... - сумел, наконец, пробормотать мужик, когда Дурнев устал и опустил его на земляной пол, а ворот полосатой коломянковой рубахи перестал мужика душить. - Мастеровые господина Силуянова.
- Полковник, отпустите же его! - крикнул Николя. - Это Савка, рабочий Силуянова, подрядчика.
- Ишь, глаза-то бегают... - продолжал Дурнев. - А дружки его где? Может, вы, господин архитектор, знаете? Где дружки, сволочь? Бабу, небось, всей артелью тараканили? А?!
- Вечеряли мы, вашблагороть.
- Вечеряли... - Дурнев поддал сапогом расстеленную на полу тряпицу: в стену сарая полетели куски черного хлеба и пара луковиц. - Вам бы, сволочам, только жрать, да девок портить. Тебе кто здесь жрать позволил, а? В присутственное место тебя кто пускал?
- Господин полковник! Вы, кажется, постройки осмотреть собирались? - повысил голос Николя.
- Извольте не указывать, сударь! - крикнул Дурнев. Даже в полумраке сарая было видно, как покраснели его глаза. - Я вам не Савка-с! Я при исполнении-с! В казенном месте жрать никому не положено-с!
Не выпуская ворот мужика из левой руки, полковник Дурнев правой обыскал его, ничего не нашел и снова принялся кричать:
- Мастеровые, говоришь? А паспорт где? Паспорт где, сволочь?
- В конторе - просипел мужик - у господина Силуянова.
- Так это у Силуянова. А у тебя что, морда татарская?
Сбитый с толку мужик развел руками.
- А отчего это у тебя щека распухла? Да не эта, другая. На пасеку лазил? То-то я и смотрю. Вечор как раз на Петровских дачах пасеку обокрали. Али зуб болит?
- Не болит, вашблагороть. Это я доесть не успевши.
- Не болит, говоришь...
Дурнев мельком оглянулся на д'Альгейма и Николя:
- Я вас догоню, милостивые государи... Так на пасеку лазил, али зуб болит? Признавайся, сволочь!
- Болит, вашблагороть...
- Ну так я тебя вылечу... Господа, я же сказал, что догоню, - уже не оборачиваясь, глухо проговорил, почти промычал полковник Дурнев.
Он сунул руку в карман кителя и достал маленькие блестящие щипцы.
- А ну, рот открой!
- Владимир Владимирович! - проговорил д'Альгейм. - Это надо прекратить!
- Каким образом? - испугался Николя. - Он же сказал, что при исполнении...
- Господин полковник! - тонким голосом крикнул д'Альгейм. - Извольте прекратить это безобразие!
