— Не делай этого, Уолт. Я все понимаю и всегда верил тебе на слово… Если… если все пойдет не так, надеюсь, что Отец Небесный позволит нам встретиться в лучшем мире.
Уолтеру предстояло трудное прощание. Он подошел к Мариам.
— Все решено? — спросила она, продолжая паковать вещи. — Ты остаешься?
— Ненадолго. Очень скоро я тоже уеду со всей скоростью, на какую только способен мой конь.
Девушка выпрямилась.
— Я не стану плакать, — тихо сказала она, — иначе размажется краска. Нельзя, чтобы она потекла, правда? Но я знаю… я знаю, что никогда больше тебя не увижу! — Мариам не могла больше сдерживаться, и на глазах показались слезы. — Уолтер, я так тебя люблю!
Уолтер проехался вдоль строя, пытаясь как бы невзначай встретиться с Заикой. Наконец он увидел Орту и поскакал рядом с ним.
— У меня есть чужой кинжал, — сказал он.
Казалось, Орту успокоился, увидев молодого человека. Он ухмыльнулся.
— Это кинжал Орту, — ответил он, помолчав. — У Орту острый глаз. Он многое видит.
— Орту желает получить кинжал обратно?
— Вскоре Орту придет в юрту христианских псов. Он может много чего сказать. Грязные сыны Запада должны ждать Орту.
Уолтер поскакал вперед. Ему повезло, потому что, когда он подъехал к повозке с компасом, за ней следовало несколько запасных коней, за которыми приглядывали двое мрачных слуг. Он соскочил с седла и отдал поводья слугам. Никто из охранников не обратил внимания, что он открыл заднюю дверцу повозки и вскочил внутрь.
Уолтер сразу почувствовал резкий запах наркотика. Старик китаец валялся под столом. Тощую фигуру прикрывало одеяло. Он лежал с широко открытыми глазами, но взгляд был бессмысленным и неподвижным.
«Он находится под воздействием наркотика», — подумал Уолтер.
Старик тем не менее сделал то, что от него требовалось, — привязал рычаг веревкой, чтобы повозка не сбивалась с заданного направления. Уолтер отвязал веревку.
Уолтер легонько сдвинул рычаг на парочку сантиметров: он решил, что станет перемещать его постепенно. Ему следовало быть очень осторожным, чтобы ни один внимательный взгляд в караване не обнаружил, что они сбились с курса.
Спереди в повозке было отверстие, через которое можно было следить за дорогой, но в данный момент Уолтеру мешала ясно видеть нога погонщика. Он слышал, как монгол бормотал:
— Я Хулун, хороший человек! Я Хулун, хороший человек! Если я хороший человек, почему тогда мне приходится везти эту вонючую деревянную повозку и указывать путь этому вонючему стаду?!
Уолтер терпеливо ждал и через большие промежутки времени тихонько поворачивал рычаг. Каждый поворот означал, что вытянутая наверху рука вместо того, чтобы указывать на юг, медленно отклоняется к востоку, и, значит, караван, следующий за ней, начинает менять направление, двигаясь к северу. А тем временем Тристрам вел свой небольшой отряд прямо на юг. Теперь каждое пройденное
«Все пока идет так, как я задумал, — решил Уолтер. — Только бы никто ничего не заметил как можно дольше».
Время от времени снаружи раздавались громкие голоса, и каждый раз у него перехватывало дыхание и он думал: «Уже догадались!»
Но каждый раз оказывалось, это всадники спорили из-за того, кто из них лучший наездник. Уолтер вздрагивал от каждого звука. «Вскоре все откроется, и они станут требовать моей крови. Каким образом они со мной расправятся?»
Уолтер понимал: если его поймают, то его ждет долгая и мучительная смерть.
Старик все еще лежал без движения. Уолтер засомневался, дышит ли он вообще. Он решил, что, покинув повозку, оставит веревку незакрепленной, и тогда его преследователи подумают, что именно из-за этого они и сбились с курса. Но потом передумал, потому что тогда из-за него мог погибнуть старик китаец.
Они уже довольно далеко отошли к югу, когда Лю Чунг спросил Триса:
— Молодые глаза ничего не заметили? Мне кажется, что караван поменял направление.
Тристрам недоуменно прищурился:
— Я с трудом определяю направление на этих пустынных просторах. Но мне кажется, что сейчас караван направляется к северу.
— Лю Чунг тоже так думает.
Тристрам натянул поводья, и верблюд Мариам приблизился к нему.
— Таффи, случилось чудо. Уолтер заставил их изменить курс. Не знаю, как это ему удалось.
Девушка ничего не ответила, но внимательно посмотрела вслед быстро удаляющемуся каравану. Трис выпрямился в седле и поднял руку вверх:
— Я понял, в чем дело. Эти кровожадные азиаты смеются над нами и называют псами прямо в лицо. Они издеваются над нашей верой, и мы молча принимали их оскорбления. Но теперь Уолтер из Герни покажет им мужество и верность христианского сердца. — Трис повернулся к Мариам. У него сверкали в глазах слезы. — Никто, кроме истинно верующего в нашего Бога, не может подобным образом рисковать собственной жизнью! Сегодня им будет не до смеха! — Он внезапно помрачнел. Боюсь, что мой друг заплатит жизнью, чтобы преподать им такой урок и спасти нас.
— Я это знала, — тихо сказала Мариам. — Он старался меня убедить, что вернется, но я уверена, что этому не бывать.
Тристрам даже не пытался вытереть слезы, струившиеся по лицу.
— Прощай, Уолт! — воскликнул он. — Твой верный слуга салютует тебе!
— Поспешите, мои друзья по несчастью! — подгонял их Лю Чунг. — Мы должны воспользоваться шансом, предоставленным нам благородным лордом!
Мариам наклонилась и крепко сжала руку Триса. Так они сидели в молчании, пока последняя крохотная фигурка не пропала из виду.
Прошел час, два часа. Гонг регулярно отмечал каждое
Уолтер решил, что они удалились еще не так далеко. Прошел еще час. Расстояние между караванами и спутниками юноши уже составляло сорок миль, и он решил, что пора уходить.
Но он опоздал. Резкий голос приказал погонщику остановиться, заднюю дверь открыли рывком, и недоверчивые узкие монгольские глазки уставились на Уолтера.
— Ага! Христианская свинья! — заорал Орту. — Что ты здесь делаешь?
За спиной Заики он увидел войлочную шляпу Баяна. Глаза полководца смотрели на него с удивлением и подозрением.
Уолтер спрыгнул на землю и стал лицом к Орту. Ему ни за что не удалось бы бежать. Его окружили всадники с бронзовыми лицами и мрачно наблюдали за ним. Значит, конец.
Уолтер взглянул в небо. Оно было мрачно-серым, дул резкий ветер. Молодой человек был этому рад, потому что трудно умирать при ярком солнце.
«Это все из-за Орту, — подумал Уолтер. — Если мне выпало умереть, то надо прихватить его с собой».
Он вытащил из-за пояса кинжал и бросился на Заику. Уолтер помнил, что они с Орту сплелись в смертельном объятии, катаясь по земле, и монгол пытался заломить ему руку, сжимающую кинжал. В драку вступили другие монголы. Уолтер чувствовал страшные удары по спине и голове. Тяжелые сапоги били его по ребрам. Словно откуда-то издалека он слышал голос Баяна, отдавшего приказ прекратить, но на него все равно продолжал сыпаться град ударов.
Уолтера грубо, рывком подняли на ноги. Орту неподвижно лежал на земле, кровь лилась из широкой раны на горле.
«Даже если мне придется умереть, — мрачно подумал Уолтер, — то, по крайней мере, я рад, что заплатил по счету».
