— Володя, кто там? — послышался женский голос из комнаты.
— Скажи, по делу приехали, — подсказал я.
— Я сейчас милицию вызову, — слабо запротестовал Копылов.
Он еще окончательно не проснулся и потому не был агрессивным.
— Давай, милицию, жену, всех созови. Вместе обсудим, как ты развлекался в охотничьем домике. Вот повеселимся.
Взгляд его стал пристальнее.
— Ко мне по работе приехали, — крикнул он. — Спи, мы на кухне…
Мы сели на табуретки, друг напротив друга, через стол. Я рассказал про фотографию. В общих чертах рассказал, но он все понял.
— Сколько ты хочешь за нее? — спросил Копылов.
— У тебя есть приятель. Виктор.
Он задумчиво потер пальцами клеенку, потом утвердительно кивнул.
— Ты знаешь, что этот Виктор совершил убийство?
— Подозревается в убийстве, — поправил Копылов. — Но не он один подозревается, — и ехидно посмотрел на меня.
— Пусть так. Но пока он где-то прячется, я чувствую себя… неуютно. Вот поэтому Виктор мне и нужен. В обмен на фотографию.
— А откуда мне знать, что фотография у тебя? — спросил Копылов задумчиво. — Может, ты просто слышал о ней?
— Верно, — я вежливо кивнул, — и поэтому, прежде чем ты сообщишь мне адрес, я ее покажу. Но сначала надо договориться в принципе.
— Договориться в принципе… да, договориться в принципе… — он вроде как прислушивался, что происходит за стенкой, в комнате, — подожди, я сейчас…
Не думаю, чтобы он что-то услышал. Я достал сигарету и стал разминать. Очень хотелось курить, но я решил прежде спросить разрешения у хозяина. А он все не появлялся, и я уже подумал, не захотел ли он подремать под боком у своей жены.
В коридоре послышались шаги, я медленно повернул голову… В дверном проеме стоял Копылов и целился в меня из охотничьего ружья.
— Осторожнее, — сказал я, — эта штука может выстрелить.
— Руки за голову, — приказал он тихо, — и на делай резких движений. Я тебя пристрелю и объясню, что ты ворвался ко мне с угрозами.
— Может, и поверят, — я пожал плечами, — обо мне и так нехорошо думают. Только тогда фотография попадет в руки тех, кто не забыл историю про одного инфарктника.
— Так у тебя ее с собой нет? — спросил инструктор разочарованно и опустил стволы.
— Увы. С собой нет, — я засмеялся. — Можно закурить?
— Кури. Только форточку открой, — он сел напротив, а ружье положил на колени. — Где она?
— Сходим на вокзал, я открою автоматическую камеру хранения, покажу фотографию, ты назовешь адрес и пойдешь домой. А завтра я позвоню тебе и назову номер шифра камеры, где эта фотография будет дожидаться. Это на случай, если ты вдруг перепутаешь адрес. На вокзале ружье не поймут, — я перегнулся через стол и постучал пальцем по прикладу, — так что там мы договоримся мирно. Сам понимаешь, мне нужен только твой приятель, и, когда его арестуют, фото потеряет для меня всякую ценность.
Копылов прислонил ружье к батарее и пошел одеваться.
На улице светало, воздух был такой свежий, что хотелось умереть от восторга. Я стоял на ступеньках вокзала и наблюдал, как удаляется Копылов. Он шел бодрой походкой джентльмена, опаздывающего на свидание. А я вдыхал просветленное пространство и даже запрокинул голову, чтобы увидеть небо. Торопиться особенно некуда.
Потом зашел в телефонную будку, набрал номер отделения милиции, где меня вчера допрашивали, и, когда ответили, нарочито хриплым голосом сказал:
— Если кто ищет парня, который угробил директора комбината и труп спрятал на свалке, пусть пошарит в дачном поселке «Лесной». Дом номер девять, он на отшибе стоит.
— Кто говорит? — заволновались на другом конце провода.
— Сосед. Запомни — дачный поселок, сорок седьмой километр.
И повесил трубку. Снова набрал номер — теперь уже Алика.
— Быстро приезжай на вокзал. Можешь даже в подштанниках.
Потом мы гнали по сумеречному шоссе. Солнце еще не взошло, на небо наползли тучи и было темнее, чем час назад. Сырой воздух врывался в открытое окно и выдувал сноп искр из сигареты.
— Если нас застукают? — размышлял Алик. — Стоит ли нам соваться в этот поселок? И так узнаем, если его возьмут.
— Ты можешь не соваться, посиди в машине. А я должен видеть все собственными глазами.
Он пожал плечами и больше не спорил. Съехал на обочину шоссе, заглушил двигатель. Обернулся ко мне:
— Иди. Тут недалеко, напрямик, по просеке. Я подожду здесь. Не хочу попадать в заваруху…
Стал накрапывать дождик, и еловые лапы стряхивали на меня холодные капли. Пока я пробирался, промок до рубашки. Но вот лес поредел, и из-за мокрого орешника открылась поляна.
Избушка, избушка, повернись…
Сказочный домик, бревенчатый, островерхий, крытый дранкой, почти черный от дождя, только светится окно. Я присел за кустами в неглубокой канаве, которая заросла мятой и земляникой. Было сумрачно, промозгло, и по стеблям травы скатывались круглые капли. Я следил за домом. Шумел дождь.
Я прождал минут двадцать, когда увидел, как зашевелились ветки орешника. А потом заметил ноги в резиновых сапогах. Отверни человек чуть в сторону или наклонись, и он увидит меня.
Послышался металлический щелчок, и меня как током прошило от неожиданности. Левая нога сделала шаг вперед, а правая осталась на месте. Человек замер в трех шагах от меня.
Я видел только его ноги — остальное скрывали ветки орешника.
Что-то неуловимое произошло на поляне перед домом, зашевелились тени у стены, раздался сухой хлопок… Я вздрогнул и увидел, как ощерилась выбитая дверь и погас свет в окне.
Снова тихо, только рядом со мной человек переступил с ноги на ногу.
В окне — свет, а надо мной вздрогнули ветки, окатив меня брызгами, сапоги зачавкали по мокрой траве… Зарыв лицо в заросли мяты, я думал только об одном — только бы не пошевелиться. Шорох брючины о брючину…
Сейчас он вскрикнет от неожиданности…
Нет, шаги уже впереди, я открываю глаза и вижу прямо перед собой примятую траву. Облизал пересохшие губы. Осторожно поднял голову и посмотрел на поляну. Теперь я видел знакомую широкую спину.
Капитан насвистывал.
Послышался шум подъехавшей машины, в стену дома уткнулись желтые круги фар. И тогда я увидел, как из проема выбитой двери выволокли будто мешок. Его волокли двое, и, когда они попали в свет фар, я понял, что волокут они Виктора, заломив ему руки за спину. Я бы не узнал его, но тут он вырвался и бросился через поляну к лесу.
Он бежал прямо на меня, и я думал, почему они не стреляют? А потом понял.
Виктор бежал прямо на человека в резиновых сапогах, который стоял между нами. Он бежал на ощупь, словно и не видел никого, размахивая руками и раскачиваясь на ходу, пока его не заслонила от меня широкая спина…
Потом парень уже корчился в траве, и я не мог рассмотреть, какая черная тряпка у него на лице…
Когда к нему подошли и подняли на ноги, я понял — лицо у него было в крови.
