ослепительном безжалостном свете, с окровавленным ножом в руке все еще стоял у нее перед глазами. Бок, надавленный вылезшей пружиной, саднил тупой болью. Нина провела взмокшей рукой по животу, и ей показалось, что там зияет разрез. Дрожь все сильнее колотила ее. Она бросилась обратно на диван и зарыдала.
— Я убью его!!! — Она плакала и комкала ночную рубашку, зачем-то закручивая ее жгутом. — Я убью, убью его!
— Нин, ты чего бледная такая, как не отдыхала? Ты завтракала уже? В больницу поедем? Димка как? — Васька встретила подругу градом вопросов.
— Спала плохо на чужом месте. В больницу поедем. Димка? Да вроде бы в порядке. Час назад с ним говорила. Нет, еще не завтракала, — механически отвечала на все вопросы Нина.
— Тогда давай я тебя накормлю и поедем. У меня давно готово. — Васька выставляла на стол тарелки, чашки, резала хлеб. Нина равнодушно взглянула на еду.
— Вась, ты без меня завтракай, хорошо? Мне что-то не хо-
— Как так не хочется? Ты давай ешь без разговоров! В больнице тебя никто кормить не будет. Ну, кроме меня, конечно. — Васька самодовольно усмехнулась. — Нин, да не переживай ты так! — Она подошла и участливо обняла подругу за плечи. — Вот увидишь, все обойдется.
— Вась, ты меня извини. — На Васькином родном лице читались такие неподдельные забота и участие, что Нина немного оттаяла. — Мне с тобой серьезно поговорить нужно. Только давай так: как бы ты сейчас мне ни ответила — я не обижусь. В любом случае.
— А что такое? — Заинтригованная Васька с грохотом поставила чайник.
— Вась, все предельно просто. Мне нужны деньги на операцию, а у меня их нет. — Нина улыбнулась вымученной улыбкой. — И я прошу вас с Герой мне занять. На неопределенный срок. Потому что я не знаю, когда смогу выйти на работу.
— И из-за этого у тебя аппетит пропал? Значит, так. Давай действительно, чтобы без обид. Мы ж подруги? Сейчас мы завтракаем. Яичница, бутерброды, салат, кофе и пирожные. Причем съесть нужно все. А потом я даю тебе любую сумму, которая тебе нужна. Договорились?
— Вась, это очень большие деньги… — Сколько?
— Большие, Вась. Так что сразу не обещай.
— Да не тяни ты! Говори, сколько тебе нужно?
— Тысячу доктору за операцию и примерно еще пятьсот на остальное.
— Да, сумма приличная, но, как говорится, не смертельная. — Васька покрутила головой. — Все равно, давай есть, а то у меня кишки уже марш Мендельсона играют. А к вечеру я тебе деньги привезу.
— У Геры возьмешь? Знаешь, мне не очень хочется, чтобы он знал.
— Потому что он может сказать Сереге, какое он дерьмо? — Васька проницательно посмотрела на подругу. — Ты не переживай так. Он, по-моему, все ему уже сказал.
Нина неприязненно посмотрела на знакомую табличку «Емец И. М. Зав. отделением», как будто табличка была виновата в приснившемся ей ночном кошмаре, постучала, услышала веселое «Да-да!» и решительно толкнула дверь.
— Здравствуйте!
— А, спортсменка наша. Сдаваться пришли?
— Да, Игорь Михайлович, пришла.
— Так-так! А что вид такой невеселый? Страшно?
— Страшно, — честно призналась Нина.
— Не страшно только дуракам, — изрек доктор, — а мы с вами — умные люди. И понимаем, что выход сейчас только один. Ну, что — оформлять?
— Оформляйте, — вздохнула она.
Доктор вынул из ящика бланк направления, поставил несколько нечитаемых закорючек, долженствующих означать диагноз, дату и подпись, и отдал Нине.
— Может, кофеечку? — кивнул он на стол, на котором дымилась огромная чашка с надписью «Лида».
— Нет, спасибо. — Нина улыбнулась. — Меня уже и напоили, и накормили. Извините, Игорь Михайлович, — внезапно спросила она, — а что это у вас чашки все сплошь с женскими именами?
— Так специфика такая, Ниночка, — расплылся в улыбке доктор Емец. — В среду вот, даст Бог, прооперируем вас, вы выздоровеете, приедете и подарите мне чашечку «Нина». Традиция! Смотрите: он раскрыл небольшой шкафчик, стоящий в углу. Две нижние его полки сплошь занимали чашки. У Нины зарябило в глазах от женских имен. — Видели? — Доктор, довольный, закрыл шкаф и усмехнулся. Вот это, называется, предоперационная психотерапия. — А дома еще сколько! С сердечками! С цветочками! А по отделению гуляет! Так что, Ниночка, не забудьте.
Сестра отвела Нину в самый конец коридора.
— Вот ваша палата. До среды будете лежать одна. Это у нас самая лучшая палата, — многозначительно сообщила она Нине. — Располагайтесь. Вещи можно в шкаф повесить. На тумбочку телевизор можно поставить, если хотите. Холодильник сразу за вашей дверью, в коридоре. Постелитесь сами?
— Да, спасибо.
Васька маялась в вестибюле. Увидев подругу, она встрепенулась: — Что?
— Положили. Палата 12.
— А операция когда?
— Вроде бы в среду. Вась, давай я тебя провожу и езжай домой… Девушка, — обратилась Нина к спускающейся по лестнице сестре, той самой, что ее принимала, — мне гулять можно?
— Гуляйте на здоровье, — улыбнулась сестра Нине, — заодно и осмотритесь. Да! — спохватилась она. — Потом подойдете ко мне на пост, я вам дам список, что нужно для операции. Купить можно прямо в той аптеке, что в соседнем корпусе.
Они вышли на аллею и медленно побрели к выходу.
— Я утром приеду. — Васька смотрела на Нину круглыми печальными глазами. — Привезу тебе деньги и завтрак. Ты, пожалуйста, не волнуйся и ни о чем таком не думай.
— Я ни о чем таком и не думаю. — В этот момент это было почти правдой. — Это ты не волнуйся. Вон, смотри, маршрутка подъехала. Иди, Вась.
— Ну, я пошла. — Васька не тронулась с места. — Все будут хорошо, Нин, правда.
— Пока. — Нина повернулась и не оглядываясь ушла в свой корпус.
День тянулся бесконечно долго. Вчера она никак не могла уснуть в своей тихой палате. В отделении слышались разговоры, невнятный шум. Близко за стеной работал телевизор, но слов было не разобрать. Шлепала дверца холодильника, звякала посуда. Но постепенно к ночи все затихло, шаги в коридоре слышны были все реже. Потом выключили общий свет, оставили только лампу у дежурной сестры. Нина попыталась читать, но в голове назойливо всплывала все время одна и та же мысль — та, которая пришла вслед за ночным кошмаром: «Я убью его! Я убью его!» Это преследовало ее весь вечер, как звук какого-то дьявольского метронома, это заставило отложить книгу и напряженно всматриваться в ночное окно. Сплошная чернота, темень. И совершенно тихо. Сюда не проникали обычные ночные городские звуки — лязг трамвая, скрип тормозов, автомобильные гудки, музыка — ничего. Только несколько раз откуда-то она слышала неопределенные, приглушенные звуки разговора — это ночные сестры выходили подышать свежим воздухом, а проще говоря — перекурить. Наконец, заметив, что новенькая из двенадцатой палаты не спит, к ней постучала дежурная и предложила какую-то пахучую дрянь в пластиковом стаканчике. Нина отказалась, сестра настаивать не стала — просто оставила стаканчик и вышла. В голове все стучало: «Я убью его! Я убью его!»
Нина подумала и залпом выпила жидкость. Через некоторое время микстура подействовала, и она наконец с облегчением почувствовала, что засыпает.
Сегодня с утра приезжала Васька, привезла деньги и кучу еды. Долго сидела у Нины в палате. Большой ее живот смешно выпирал — она накинула белый халат, и средние пуговицы не застегивались.
