Нина выскользнула за дверь и плотно закрыла ее за собой.
Лестница. Коридор первого этажа. Здесь расположены кабинеты физиотерапии и сейчас, похоже, вообще пусто — люди бывают только днем. Теперь самое сложное — санпропускник. Нина остановилась возле двери. Проще, конечно, было бы выйти прямо через большие стеклянные двери корпуса — но они уже закрыты, и гардеробщица тоже ушла. Нина прислушалась — вдруг на санпропускнике кто-то есть? Она осторожно постучала. Потом постучала еще раз — сильнее. Никто не ответил. Тогда она толкнула дверь и вошла. Комната была совершенно пуста. Настольная лампа освещала стол с телефоном и амбарной книгой, заложенной ручкой. Еще на столе стояла маленькая электроплитка, сейчас не включенная. «Ужин готовить собираются». — Нина осторожно подергала дверь, выходящую наружу. Она тоже была не заперта. «Входи, кто хочешь, бери, что хочешь», — вспомнила она популярный одесский анекдот. В данном случае — выходи, кто хочешь. Она осторожно вышла на крыльцо. «А если спросят — откуда идешь? Скажу, что приходила к медсестре Ире. Глупо. Глупо. Не продумала». Она остановилась. Но никто не спросил. Под липами, где она сидела днем, никого не было. Нина быстро пошла по аллее к выходу.
— Вот здесь остановите, пожалуйста. Спасибо.
— Не за что, — буркнул водитель, не оборачиваясь.
Нина вышла возле рынка. Сегодня оптовый день, рынок будет работать всю ночь. Когда-то они приходили сюда ночью с Васькой пешком, благо рынок всего в трех остановках от их дома. На оптовом все дешевле. Особенно дорогие вещи — зимние куртки, пальто, шубы. Но сегодня ей не нужны дорогие вещи. Она быстро шла вдоль рядов, высматривая то, что нужно. Поярче. Люди, как правило, не смотрят на лицо — только на вещи. Сначала — вещи, потом — лицо.
Черная блестящая юбка «из кожи молодого дерматина». Босоножки на платформе — тоже черные, блестящие, с камушками. Самые дешевые. Главное, чтобы продержались час. Блузка-пиджак — яркая, красно-черная, двухсторонняя. Тоже с камушками и кружевами, имитирующими выглядывающее нижнее белье. Вызывающе вульгарная. Черная лакированная сумочка на золотой цепочке через плечо. Черный бюстгальтере поролоновыми вставками, увеличивающими грудь. Черные колготки в крупную сетку.
В платном туалете возле стоянки никого не было. Бабка в окошечке сонно прищурилась на Нину, сунувшую в щель монету, и кивнула — проходи. Нина оторвала кусок туалетной бумаги и прошла внутрь. В кабинке она быстро переоделась. Юбка оказалась чуть велика в талии, но в целом — ничего. Брезгливо, стараясь не ступать босыми ногами на мокрый пол, она осторожно, боясь порвать раньше времени, надела колготки. Черный чудо-лифчик сразу увеличил небольшую Нинину грудь как минимум на размер. Она надела блузку, сложила спортивный костюм и кроссовки в сумку и вышла из кабинки. В туалете по-прежнему никого не было. Народ не за-морачивался приличиями — темных углов на рынке ночью предостаточно. Она взглянула на себя в зеркало, достала из сумки рыжий парик и натянула его. Вот теперь то, что надо. Этот парик полностью соответствовал тому образу, который она задумала. Ярко-рыжая девица в зеркале явно работала на этом базаре. На ночном опте. Грудь ей показалась все же маловата, и она, порывшись в сумке, вытащила пакет гигиенических салфеток. Пожалуй, по три в каждую чашечку хватит. Вот так другое дело. Пиджак натянулся, заиграл в вырезе камушками, блестками. Фу, какая гадость. Теперь — накрасить глаза, наложить тени. Поярче, погуще. Румяна — именно такие, кирпичного оттенка. Вот теперь она точно рыжая от природы. Она критически оглядела свою работу. Чего-то не хватает. Наверное, нужно еще нарисовать стрелки. Предательски дрожат руки. Нина едва не расплакалась, когда стрелка поехала вбок. Она оторвала клочок туалетной бумаги, послюнила и аккуратно стерла неудавшуюся линию. Спокойно. Еще ничего не произошло. Даже если немного криво, густо наложенные темно-коричневые тени все скроют. Подкрасить карандашом брови. Она немного изменила их форму. Тем же карандашом, примерившись, нарисовала себе родинку у глаза. Хорошо. Теперь завершающий штрих — помада. Черт! Вот черт! Обычная ее розовая помада явно не шла под рыжие волосы. Еще одна ошибка. Ну, ничего. Это легко поправимо.
Она вышла из туалета. Бабка дремала, не обратив никакого внимания на то, что вошла одна девушка — неприметная тощая блондинка в спортивном костюме, а вышла совсем другая — яркая грудастая рыжая красотка, в блестящей черной юбке, на высоченных «копытах». Только в руках девушки держали одну и ту же большую черную спортивную сумку. Впрочем, у красотки болталась через плечо и маленькая лакированная сумочка. Лоточник, продавший Нине ярко-красную помаду и карандаш к ней, конечно же запомнит эту рыжую. Да мало ли лоточников на ночном базаре! Нина быстро накрасила губы, щедро увеличивая карандашом их размер. То, что нужно. Ярко-красная помада внесла последний штрих. Не думать. Она должна это сделать. Она все равно умрет — от рака нет никакого спасения, что бы ни говорили ей Васька, Валентина Яковлевна, доктор Емец… Уж она-то знает, видела. Зато Димка будет обеспечен. Внутри все противно дрожало какой-то мелкой дрожью и слегка подташнивало. По дороге к остановке она купила бутылку какого-то готового коктейля, кажется с текилой, и сделала несколько глотков прямо из горлышка. Коктейль, выпитый на голодный желудок, тут же ударил в голову. Она, репетируя образ, развязно улыбнулась охраннику на стоянке, мимо которой проходила. Да — теперь, с этой бутылкой в руке — она вылитая базарная прошмандовка. То, что и требовалось.
— Тут притормози. — Нина небрежно сунула пятерку водителю, сделала последний глоток из бутылки и вышла из машины. Бутылку она выбросила тут же, на дорогу. Она глухо звякнула. «Он меня запомнит, — подумала она, — но вряд ли это мне повредит. Скорее, наоборот». Она двинулась вдоль ряда вплотную стоящих друг к другу гаражей. Ага! — вот она — небольшая щель между пятым и шестым гаражом. Она хорошо помнила эту щель, потому что часто проходила тут с Димкой. Она сунула туда свою сумку со спортивным костюмом, предварительно вынув из нее пистолет и переложив его в лакированную сумочку на цепочке. Ключи от квартиры она тоже взяла — на всякий случай. Сумочка сразу стала тяжелой. Отойдя от гаражей, она оглянулась. Никого не было видно. «Только бы сумка не пропала, — подумала Нина. — Нужно побыстрее». От этого «побыстрее» мурашки побежали у нее по всему телу и даже по щекам. Она подошла к подъезду. Свет у них в окнах горел — и на кухне, и в гостиной. Зацепившись непривычной обувью за какую- то выбоину, Нина едва не упала у самого входа. Входная дверь была уже заперта на ночь. Она позвонила.
— Вы к кому? — Дежурная подозрительно смотрела на Нину из маленького окошка.
— Открывай. К Морозову. В сто тридцать вторую. — Тротуар под ногами слегка плыл от выпитого. Вдруг в голове что-то щелкнуло. — Я так мечтаю выйти за-а-амуж за Ма-арозова-а, — развязно пропела она, покачиваясь с пятки на носок у входа и снова рискуя упасть, — я так на-асить его фа-а-милиюха-ачу!
Лицо в окошке отодвинулось, замок клацнул.
Стоя у лифтов, она подумала, что сегодня дежурит интеллигентная Марина Илларионовна из соседнего дома. Она хорошо знает и ее, и Димку. «Она меня узнала, — вдруг пришло ей в голову. — Нет, она бы меня окликнула. По крайней мере, удивилась бы». Она нетерпеливо несколько раз нажала на кнопку и посмотрела на часы. Уже десять. Только бы никто не вошел сейчас в подъезд! Она не выдержит. Она просто не выдержит! Наконец лифт остановился и двери тихо разъехались. Ей казалось, что звуки чрезмерно громки, что стук ее чудовищных босоножек и шипение открывающихся дверей лифта слышит сейчас весь подъезд, И в каждом дверном глазке ей мерещился наблюдающий. Все. Наконец-то их этаж. Все знакомо до мельчайшей царапины у косяка — но почему-то кажется, что она не была здесь несколько лет. Нина позвонила. Потом еще, и еще раз. Почему он не открывает? Может быть, он там не один? Если он все-таки не один, все пропало. Где-то наверху хлопнула дверь и кто-то стал не спеша спускаться по лестнице. Паника охватила ее. Это Васька! Она ее узнает! Она еще раз лихорадочно вдавила кнопку. Невероятно обострившимся слухом она ловила каждый шорох. Шаги человека и шаги собаки! Когти цокали по бетонным ступеням. Слава богу, это не Васька! Человек просто идет гулять со своим псом. Сейчас он спустится сюда и увидит, что она звонит в дверь. Шаги на мгновение стихли, и послышалось громкое ругательство, сопровождаемое повизгиванием. Нина поняла, что собака запуталась в поводке. Она одним движением вытащила ключи из сумочки, вставила в замочную скважину ключ и провернула, На все понадобилось две, может, три секунды. Она влетела в квартиру и захлопнула за собой дверь.
Из гостиной доносился звук работающего телевизора. Она огляделась и прислушалась. Кроме телевизора, ничего не было слышно. Она достала пистолет. Руки дрожали так, что пистолет ходил ходуном. Она старалась идти бесшумно, но платформы бухали по ламинированному полу. Или это грохотало в ушах ее сердце? «Сейчас он выйдет мне навстречу. Сейчас…» — Она почувствовала, что тонкая струйка пота стекает между лопаток. Руки стали мокрые, и пистолет скользил и ерзал в них. Где-то в горле нарастал ком,
