миллиметров…
«Да, — подумал Сергей, — даже в такой простейшей вещи как ручка есть свои тонкости, не зная которых не сделаешь ничего работающего. А я еще думал предложить сделать автомат Калашникова, смешной человек. Как же, я же представляю, как он выглядит, а внутренне устройство — такой пустяк… Не говоря уж о технологии…»
— Я уже рассчитал необходимый диаметр, и заказал новые узлы у Петра Евграфовича… Часовщика, — пояснил Слава, — Через пару дней они будут готовы, и попробуем еще раз!
Такое чувство, как будто Слава облучил Сергея своей радостью и уверенностью. Когда Вышинский подходил к мастерской, он уже был убежден, что мир прекрасен, жизнь удалась и даже строил планы на будущее, тем более бестолковые, что касались они жизни в здешнем мире. Как будто он не собирался возвращаться назад в будущее.
«Если получится с ручкой, то можно замахнуться и на другие пишущие принадлежности, которые здесь еще не изобрели. Только сначала нужно уточнить, правда ли не изобрели. Фломастеры, маркеры, гелевые ручки, текстовыделители… Замазку-штрих… Это не говоря уж про цветные чернила. Да тут миллионером можно стать!
Сергей Вышинский — советский миллионер. Звучит!»
— Дяденька!
Сергей вынырнул из приятных фантазий. Ну может человек помечтать пять минут?
— Дяденька!
У ворот мастерской стоял мальчик, лет так десяти-двенадцати. Не замызганный беспризорник, вполне себе приличный ребенок.
— Ну чего тебе? — Сергей был настроен благодушно.
— Дяденька, это вы сектант Сергей будете?
— Я. А тебе что, автограф?
— Нет, дяденька Сергей, мне графов не нужно. Меня дядя Менахем просил вам передать, что гости к вам сегодня ночью придут.
Хорошее настроение пропало, как не было.
Наступал вечер. Темнело. Можно даже сказать, смеркалось.
Чернильная мастерская в полумраке казалась напряженно припавшим к земле хищником, настороженно ожидающим нападения.
Внутри маленько крепости готовился к ночному нападению гарнизон из трех человек.
— Сергей Аркадьевич, — Кирилл забивал длинный гвоздь-стопятидесятку, крепя изнутри дощатый щит, закрывающий окно, — Может, все же правильнее было бы в милицию обратиться?
— Нет, — опередил Сергея химик, — не правильнее.
Он закашлялся и продолжил:
— Представь, что мы обратимся в милицию. Что мы им скажем? Что мальчик от доброго дяди сказал нам, что сегодня ночью на нас будет налет? И они поверят? Да даже если и поверят, чем нам поможет милиция? Выставит у нас пост? Хорошо. Пусть. Бандиты тоже не дураки и не полезут к нам, пока стоит охрана. Вечно же нас охранять не будут. А стоит снять охрану — мы сгорим не на второй день, так на третий.
— Да я понимаю…
— Проблему нужно решать сразу, — Сергей опустил на пол два тяжеленных огнетушителя в облупившейся красной краске, — а не рубить хвост кусочками. В конце концов, их всего шесть.
Окна мастерской были забиты изнутри щитами с широкими щелями между досками, только чтобы можно было стрелять изнутри, но бутылки с бензином не проникли бы внутрь. Виктор Алексеевич сумел найти где-то в городе целых три огнетушителя: больших, с широким раструбом. Все хрупкое, стеклянное и легковоспламеняющееся стащили в подвал. Честно говоря, к концу перестановки Сергей чувствовал себя таким умотавшимся, что нагрянь бандиты сейчас, и он только махнул бы рукой и сказал: «Давайте, стреляйте». Впрочем, уже скоро он опять начал чувствовать мандраж.
Самое худшее в защите от нападения — ожидание.
— Какое оружие у вас? — спросил он, чтобы немного отвлечься.
Виктор Алексеевич продемонстрировал короткий пистолет с необычным округлением над рукояткой. А также две газовые гранаты. Хотя ими решили не пользоваться: велик риск, что товарищ без маски случайно попадет под ядовитое облако.
Кирилл с гордостью развернул притащенный из дома сверток.
— Ого, — даже обычно невозмутимый химик поднял брови, — Целая гаубица.
В руках Кирилл держал обрез. Короткая рукоять, торчащий зигзаг затвора, укороченный ствол. Обрез напоминал гибрид старинного кремневого пистолета и современной винтовки.
— От дяди память осталась.
«Бабушка подарила!» — вспомнились слова Таклберри из «Полицейской академии».
— Кирилл, возьми лучше наган, — Сергей протянул ему один из своих, трофейный.
— Вот еще! Да я из дядькиного обреза… ух! Обрез лучше.
— Ну смотри…
Они находились в большой комнате, в той, где стояло оборудование для производства шариков, сидели в полной темноте. Уже четыре часа. Никто не нападал.
Чтобы не клонило в сон, Виктор Алексеевич периодически поил всех отвратительно-холодным и несладким кофе:
— Кофе бодрит намного лучше, если он холодный и без сахара, — безапелляционно заверил он.
Кирилл начинал рассказывать длинную историю о своем лихом дядьке, раза три, но почему-то сбивался на одном и том же месте. Сторожа по очереди, передвигаясь на цыпочках, обходили мастерскую.
Вернулся Виктор Алексеевич, пошел Кирилл. Тяги к рассказыванию историй о своей жизни химик не испытывал, как впрочем и Сергей, поэтому некоторое время они находились в полнейшей тишине. Химик замер у окна, только тускло поблескивал в лунном свете пистолет.
Сергей вспомнил слова профессора Крещенского. «Да, вот пример настоящего железного интеллигента. Никакого глупого кудахтания, рассуждений о ценности каждой человеческой жизни, о том, что каждый преступник заслуживает снисхождения, что никто не имеет права быть палачом… Интересно, в наше время такие остались? И если нет, то куда они делись?»
Послушался глухой надсадный кашель.
«Все же, — с досадой подумал Сергей, — Виктора Алексеевича брать с собой не стоило. Больной человек, да и распугает всех нападающих своим…»
Кашель повторился. Сергей замер.
Кашлял не химик.
— Сергей Аркадьевич! — прошипел от двери Кирилл, — там, на задворках…
— Понял. На исходную.
Парень бесшумно приоткрыл главную дверь и побежал в сторону сарая. По плану он исполнял роль засадного полка. Его бы отправили на место раньше, но побоялись, что в одиночку Кирилл заснет.
Виктор Алексеевич приник к окну:
— Тихо. Никого.
Сергей прокрался к задней двери. Выглянул в щель…
Яркая вспышка!
На мгновенье Сергей ослеп, но, сквозь прищуренные глаза увидел, как вторая бутылка с горящей тряпкой разлетелась о стену огненным пятном.
Над забором показалась темная голова. Вышинский выстрелил два раза — два нагана, четырнадцать выстрелов — но, кажется, не попал.
— Прикройте! — он схватил огнетушитель и бросился к огню.
