произойти. Кирпич был доказательством силы и власти чудовища. И когда волна стала спадать — монстр сделал шаг вперед. Вдруг Рис почувствовал, что мужчина собирается проскочить мимо него к выходу. Зверь резко сместился в сторону, Билл, прыгнув, налетел на своего мучителя и как кукла отлетел к стене.
Страх спадал, заменяясь желанием жить и яростью к монстру. Билл прыгнул в сторону тяжелого металлического прута, валяющегося в углу. Потом он занял позицию для боя.
Рис не понимал, почему зверь медлит. Ведь страх уже был и закончился. Мужчина уже не в состоянии бояться. Пора было убивать, но тело, опустив руки, не делая попыток защититься, медленно пошло на прут.
Билл прыгнул как кошка, и металл звонко ударил Риса по голове. По ощущениям это было похоже на шлепок свернутой газетой — громко, но совсем не больно. Еще раз, еще. Потом он попытался ударить острым концом, как копьем. Тот же результат. Наконец отчаявшийся мужчина уперся одним концом прута в приближающийся ужас, а другим — в стенку. Толстый металл согнулся, но ни на миг не задержал монстра.
Мужчина, плача, отполз в сторону, не сводя глаз с уродливой головы. А тело Риса подхватило прут и порвало его на три части. Не отломало, не открутило, а именно — порвало, как отрывают нитку от катушки. Потом сложило вместе и стало безразлично плести косичку, не отрывая при этом холодного взгляда от Билла.
И снова забилось в экстазе оранжевое создание другого мира, впитывая ужас человека. Не ужас утраченной свободы, которой он не дорожил, потому что никогда не лишался. Не за жизнь, которую он терял. Но от Ужаса перед лицом существа, настолько чуждого, что под его взглядом исчезала сама человечность!
Дождавшись, пока последняя волна страха спадет, монстр отточенным движением разорвал то, что оставалось от человека.
Идущий да обрящет
Люси Смайлз уже не могла плакать. Она находилась в том состоянии, когда мир видится как в тумане, а все происходящее вокруг доходит через некоторое время. Врачи называют это — запредельным торможением, и перед человеком, находящимся в таком состоянии, пасуют даже палачи, давая жертве время прийти в себя.
Инспектор полиции Рэм Бакстер не был ни врачом, ни палачом. Он служил в полиции более двадцати лет, но так и оставался простым инспектором отдела по расследованию убийств. Дело было в том, что Бакстер был внимательный, прилежный, всегда имел высшие оценки по стрельбе и рукопашному бою, но судьба начисто лишила его здравого смысла. Он видел все улики, мог рассмотреть мелочи, которые пропускали его коллеги, но свести записанные на одном листе причину и следствие он не мог. Для полицейского не существовало разницы, что протоколировать — серьезный допрос или откровенное надувательство.
Три недели назад все управление смеялось над ним после его рапорта 'с места происшествия'. Легковая машина, выезжая со двора через узкую арку, прижала к стенке и буквально размазала женщину. В рапорте Рэм написал:
'Место преступления — арка закрытого двора. Единственный выезд. (Адрес, точные размеры двора и план прилагались.)
Потерпевшая — (подробные данные).
Смерть констатирована мед. экспертом (фамилия).
Предварительный диагноз — множественные повреждения внутренних тканей, перелом позвоночника.
Свидетель — (подробные данные), водитель автомобиля (подробные данные об автомобиле и месте его расположения в арке, план прилагается).
Внешний осмотр автомобиля показал отсутствие внешних повреждений и работоспособность тормозов.
Примечание — на поставленные вопросы свидетель пояснил, что со стороны двора его ударил неизвестный автомобиль марки 'Карина', синего цвета. Вследствие чего он и совершил наезд.
Рекомендую — объявить розыск означенного автомобиля'.
Ответить на вопрос, как мифическая машина могла ударить, не оставив следов на кузове, и, главное, куда она потом делась из 'закрытого' двора, он не мог.
Он видел все, но не понимал — что видит. И продолжал работать.
Начальство терпело Бакстера за прилежание и потому, что на него можно было повесить любое безнадежное дело, а потом 'образцово наказать'. Сослуживцы считали его недалеким, и 'за глаза' дали ему прозвище Гаденбарай.
Это дело на него повесили недавно, но он с усердием взялся его распутывать, вернее, выезжать на место, собирать улики, писать отчеты. Короче, заниматься всем тем, что все равно нужно было кому-то делать. Раскрыть же очередное преступление было невозможно. Это доказывали предыдущие попытки. Сегодняшнее убийство было пятым, похожим на все предыдущие. Способ — раз, полное отсутствие свидетелей — два, ночное время три.
Бакстер не был ни врачом, ни палачом. Он был Гаденбараем и, повернувшись к женщине, спросил:
— Вы уже можете ответить на некоторые вопросы?
Еще через полчаса он поехал к Кристине.
Рэму редко приходилось в жизни удивляться. Как человек без воображения он воспринимал факты просто, не утруждая себя оценкой. Если факт есть, значит он есть. Но первый раз за все годы, проведенные в полиции, его не пустили в квартиру на основании того, что он — галлюцинация.
Как может человек доказать, что он не привидение? Полицейские мозги шли проторенным путем. Но оказалось, что его значок тоже был частью галлюцинации.
— Послушайте, вы — Кристина? — наконец не выдержал Бакстер.
— Да, — послышалось из-за дверей.
— Убит ваш знакомый по имени Билл.
За дверью послышались всхлипывания, и тихий голос проговорил:
— Я догадалась.
— Почему вы не хотите мне открыть? По долгу службы я должен с вами поговорить.
— Потому что вас нет.
— А кого же вы тогда боитесь?
— Того, кто убил Билла и теперь должен убить меня. Сима. Это он создал вас. Я даже не знаю, зачем с вами разговариваю. Все равно я здесь не одна. Со мной подруга, так что — уходи! — голос сорвался, и из-за двери снова раздались рыдания.
— Подруга? — полицейский заинтересовался. — И давно она у вас?
— Со вчерашнего вечера, — прозвучал новый голос.
— Скажите, сегодня ночью Кристина никуда не уходила?
— Нет. Она провела всю ночь со мной. Вернее, я — с ней.
Допрос через дверь был верхом идиотизма. И Бакстер вызвал подкрепление.
Еще через час он сидел в своем кабинете, а напротив находились перепуганные собеседницы в наручниках.
— Итак, еще раз. Сим превратился в монстра и должен убить вас из-за Билла. Вы предполагаете, что, не сумев добраться до вас, он убил вашего бывшего парня. Правильно?
— Да, — всхлипнув, подтвердила Кристина.
Строки ложились на лист ровными рядами. Получалось, что у женщины есть алиби — подруга, а жена
