обладательницей кредитной карточки на территории Соединенных Штатов. Кроме того, эти имена не были зарегистрированы как девичьи. Моя подружка из телефонной компании сообщила примерно то же самое. Лу Пойтрас доложил мне, что Карен Шипли один раз получила штраф за парковку в красной зоне, но тут же его оплатила. Она указала адрес, по которому в тот момент жила с Питером Аланом Нельсеном. Лу добавил, что если я ее найду, то, скорее всего, она не будет вооружена и опасна, но на всякий случай мне следует прихватить с собой группу поддержки. Очень в стиле Лу. Ну не классный ли мужик?
Я сделал четыре сырника и покрошил сверху вареные яйца, налил себе большой стакан обезжиренного молока и отнес все это на стол. Кот ушел куда-то еще ночью. Иногда он завтракает вместе со мной, а иногда — нет. Когда не завтракает, я не знаю, что он ест. Возможно, маленьких собачек.
На имя Карен Нельсен или Карен Шипли не зарегистрирован никакой телефонный номер, но я предполагал, что так и будет. Прошло десять лет, и она вполне могла выйти замуж. А вот кредитные карточки — совсем другое дело. Если бы у нее были карточки на имя Карен Нельсен либо Карен Шипли или эти имена указывались как прежние, сведения об этом должны были сохраниться. Меня такой поворот событий несколько удивил, но объяснений могло быть множество. Возможно, она вступила в какую-нибудь секту и у нее больше нет имени. Возможно, отдала все земные блага и артефакты высшему существу, зовущемуся Клаату,[13] а он в ответ одарил ее вечным блаженством и укрыл от глаз чересчур любопытных частных детективов. Или, возможно, она просто не любит кредитные карты. Хмм.
Я перебрал все варианты и не нашел ничего стоящего. И сразу же почувствовал себя маленьким и беспомощным. Может быть, нужно искать в другом месте. Или попросить помощи у Клаату.
И тут зазвонил телефон.
— Мне кажется, я кое-что для вас нашел. Касательно Карен Шипли, — сказал Оскар Кертисс.
— Спасибо тебе, Клаату, — выдохнул я.
— Что?
— Я чихнул. Что у тебя?
— Я покопался в старых бумагах и нашел адрес. Бричвуд-Каньон, три тысячи четыреста восемьдесят четыре, квартира два. Карен жила там после развода.
— Хорошо. Спасибо.
— Я, можно сказать, задницу рвал, чтобы найти адрес. Господи, он оказался на складе в Глендейле, и я добирался туда два часа через все пробки. Расскажете об этом Питеру? Расскажете, через что мне пришлось пройти?
«Питер помахал в воздухе стаканом. Да пошел он!»
— Конечно, Оскар. Обязательно расскажу.
— Ну надо же! — вскричал Оскар в восторге от открывающихся перед ним возможностей.
— Эй, Оскар, спасибо, я ценю твою помощь, — проговорил я.
— Угу, но спасибом сыт не будешь, — рассмеялся Оскар Кертисс. — Просто скажите Питеру! Идет? В этом городе если попадешь в одну команду с Питером, то считай, что ты в шоколаде.
— Точно, Оскар. В шоколаде.
«Да пошел он!»
Я повесил трубку.
Без четверти десять я спустился по Малхолланд, выбрался на Кахуэнга, доехал до Франклин-авеню и через Северный Голливуд попал в Бичвуд-Каньон. Он начинается высоко, прямо под знаком «Голливуд», и, извиваясь, спускается вниз к Франклину у подножия Голливудских холмов. Там расположены школа, заправочная станция и куча жилых домов, которые когда-то были маленькими, но, превратившись в большие, лучше не стали. Городской район.
Между большими домами устроились крошечные бунгало, очень аккуратные и славные и все же похожие на гаражи. Чем выше в горы, тем больше таких домишек и тем меньше строителей.
Дом под номером 3484, узкий, на четыре квартиры, поднимался вверх по склону холма, словно детская пирамидка. Вдоль левой стены шли цементные ступени, потрескавшиеся и выщербленные в тех местах, где в них вгрызались корни древних юкк. Перед первой квартирой имелось маленькое крылечко с деревянными колокольчиками и кучей кактусов в старых глиняных горшках, раскрашенных в традиционном индейском стиле. Правда, краска на них облупилась и осыпалась. На улице перед входом росли четыре агавы в окружении серебристых сорняков, всегда соседствующих с агавами. Вокруг было довольно чисто и ухожено, но только на первый взгляд, словно тот, кто это делал, не мог добраться до углов, вымести весь мусор и выполоть сорняки. Ни подъездной дорожки, ни гаража. Машины здесь было принято оставлять прямо на улице.
Я проехал мимо, развернулся и припарковал свой «корвет» на противоположной стороне улицы, а затем направился к крыльцу. Я даже не успел постучать, как дверь открылась — но лишь на ширину цепочки — и наружу выглянула женщина лет семидесяти в пестром халате.
— Чем вам помочь? — спросила она.
Голос у нее был пронзительный и суровый. Хозяйка недвусмысленно намекала на то, что, если ей не понравится мой ответ, она поможет мне оказаться в полицейском участке.
Я показал свою лицензию.
— Лет десять назад здесь жила женщина по имени Карен Шипли. У нее еще ребенок был. Я пытаюсь ее найти. Вы можете уделить мне несколько минут?
Она посмотрела на лицензию, потом на меня.
— А откуда мне знать, что это именно вы?
Я достал права, чтобы она взглянула на фотографию. По улице прошли очень высокий белый мужчина и коротышка латиноамериканец. Высокий был лысым, в пятнистой рубашке в африканском стиле вроде тех, что считались писком моды в 1969 году. У латиноамериканца волосы были гладко зачесаны назад. Проходя мимо моего «корвета», он провел по нему рукой. Женщина бросила подозрительный взгляд на мужчин, затем снова посмотрела на меня и спросила:
— Ваша машина?
Я ответил, что моя. Она понимающе кивнула:
— Не спускайте с нее глаз. Этот мелкий сукин сын обязательно ее угонит.
Я заверил ее, что буду присматривать за своей машиной.
Она вытянула шею, продолжая следить за парочкой, пока та не скрылась из вида, затем закрыла дверь и, сняв цепочку, снова ее открыла.
— Меня зовут Мириам Дичестер. Можете войти, но, думаю, нам стоит оставить дверь открытой.
— Конечно.
В маленькой гостиной пахло плесенью, на окнах были серые кружевные занавески, на тумбочке стоял допотопный черно-белый телевизор «Ар-си-эй», а у стены — большой бордовый диван с вышитыми подушечками на ручках. Когда-то подушечки были белыми. Судя по всему, занавески тоже. По обе стороны дивана высились аккуратные стопки старых журналов, посвященных кино, а над телевизором висели фотографии в рамках — Кларк Гейбл, Уолтер Бреннан и Уорд Бонд. На снимке Бонда имелся автограф. Повсюду, точно грибы, торчали пепельницы, а на кофейном столике лежала открытая пачка «Кента». Кроме плесени, воздух в комнате пропитался сигаретным дымом, потом и кремом «Ноксема».
Мириам Дичестер достала из кармана халата сигарету, зажигалку «Крикет» и закурила. Я сел на диван. Она — на старинный стул работы Морриса. Я не видел таких уже много лет.
— Отсюда мне все видно, — сообщила она. — В наше время нужно держать ухо востро. Вот почему я живу в квартире, выходящей прямо на улицу. Мне видно всех, кто подходит к дому. — Она махнула сигаретой в сторону узкой разбитой дорожки, поднимавшейся наверх вдоль здания. — Я сразу замечу любого подозрительного типа. У меня есть чем его встретить.
Я показал ей фотографию восемь на десять.
— Это Карен Шипли. Ее сына зовут Тоби.
— Я знаю, о ком вы говорите.
Я убрал снимок.
— А вы знаете, как я могу с ней связаться?
— Нет, не знаю. — Она сделала очередную затяжку и посмотрела на меня. — Я своих не забываю. Да,
